которой он ударил меня, — думаю, это ранит тебя сильнее, чем твоя собственная боль. И мне очень нравится смотреть, как ты стоишь, беспомощная, пока я причиняю ей боль, которую ты заслужила. Так что если ты хочешь пощадить свою хорошенькую сестренку, то держи свой хорошенький ротик на замке. Понятно?

Изабелла вдыхает, и, когда мое зрение проясняется, я вижу едва сдерживаемый страх на ее лице. Она медленно кивает, и Диего улыбается.

— Хорошо. Я рад, что мы пришли к взаимопониманию. А теперь, если ты позволишь мне я закончу свои объяснения.

— Меня не волнует твой монолог злодея. — Я медленно поднимаюсь с пола, чувствуя, что каждая часть моего тела начинает болеть. — Просто скажи нам, что ты собираешься делать.

Диего испускает долгий, медленный вздох.

— Пожалуйста, заткнись, пока я не заткнул тебе рот. — Его темные глаза смотрят на меня, полные яда, который высасывает из меня воздух. — И то, что я дам тебе в рот, не будет тем, что ты захочешь получить в присутствии своей сестры. — Он смотрит на Хорхе.

К моему удивлению, на лице Хорхе нет выражения предвкушения похоти при мысли о том, что меня могут заставить сосать его член в качестве наказания. Его даже слегка тошнит от этой мысли, он на мгновение вздрагивает, но тут же одергивает себя, пока его босс не заметил этого. Это вселяет в меня надежду. Чтобы ни привело Хорхе к работе на Диего, ему, похоже, не нравится насилие над женщинами, он не хочет причинять мне боль, и уж тем более не хочет насиловать меня. У меня есть маленькая, бесконечно малая надежда, что это может сработать в мою пользу.

— Вы заплатите за то, что сделали, — продолжает Диего, глядя на нас двоих. — Ваша семья заплатит за время, которого вы мне стоили, за прибыль, которой вы меня лишили, за уважение, которое вы растоптали. Мне должны были дать невесту, а вместо этого из меня выкачивали ресурсы, людей и время. У меня украли Изабеллу, а потом ваша семья имела наглость попытаться отказать мне в Елене, а потом и ее украли. Я пытался возместить свои потери, продав ее, но меня обманули. — Его щеки краснеют, пылая от гнева, когда он перечисляет грехи, совершенные моей семьей против него. — Я получу свое воздаяние. И оно уже началось.

Я вижу, как Изабелла слегка побледнела при этих словах.

— Что ты имеешь в виду? — Спрашивает она тоненьким голоском, дрожащим по краям, прежде чем я успеваю ответить. — О чем ты говоришь?

Я знаю, что она думает о Найле, об Эшлинг. Мой желудок скручивается при мысли о том, что моей племяннице причинят вред, но я не думаю, что Диего стал бы возражать против этого. Более того, я уверена, что он этого не сделает.

Диего отворачивается от нас и направляется к столу, где открывает папку и достает стопку глянцевых фотографий. У меня сводит живот при мысли о том, что на них может быть изображено.

Мне не придется долго ждать, чтобы узнать это.

— Хорхе, — зовет он через плечо, раскладывая их на столе. — Приведи сюда девочек, чтобы они могли посмотреть.

На этот раз ни Изабелла, ни я не сопротивляемся, когда Хорхе подталкивает нас к столу. Теперь я понимаю, почему Диего считал, что ему нужен только один человек, чтобы охранять нас обеих. Я не буду сопротивляться из страха, что Диего может применить ко мне еще больше насилия, даже если он не знает, что это скорее из страха за моего ребенка, чем за себя, а Изабелла не будет сопротивляться, потому что знает, что он выместит свой гнев на мне. Это идеальный план, на его собственный извращенный лад.

Мы медленно подходим к столу, и, когда я вижу, что передо мной, я слышу придушенный крик Изабеллы, и желчь поднимается у меня в горле, кислотная и жгучая.

— Нет, — шепчет Изабелла. — О Боже, что это?

На первых фотографиях — особняк, похожий на дом нашего детства, обгоревший и местами разбитый от выстрелов, похожий на руины военного нападения. Но другие гораздо хуже.

Это охранники, изуродованные, обожженные и застреленные. И еще пара — мужчина и женщина средних лет, одетые в очень красивую одежду, изуродованные до неузнаваемости и явно мертвые. Никто не мог выжить после того, что с ними сделали. Желчь бурлит в горле, и я не могу ее остановить. Изабелла задыхается, с ее губ срывается всхлипывающий стон, и я краем глаза вижу, как она дико смотрит на Диего.

— Этого не может быть, это не…

— Ваши родители? — Диего смотрит на нее с самодовольной улыбкой. — Так и есть. Это твой дом, твои стражи, твои родители. Начало моей мести. Пока ты ходила по магазинам, наслаждаясь свободой, которую купили тебе эти мужчины, которых ты так любишь, ирландец и русский, твоих родителей пытали. Говорили, что следующими будут их дети. Их внуки. Что я не остановлюсь, пока линия Сантьяго не будет стерта с лица земли, а земля не засыплет ее солью. — Его рука вырывается и хватает Изабеллу за подбородок, его взгляд темнеет. — Ты понимаешь, что я говорю?

— Ты убьешь нас, — шепчет Изабелла, ее голос трещит от едва сдерживаемых слез, и Диего смеется, глубоким и грохочущим смехом, который, кажется, заполняет всю комнату вокруг нас.

— Вряд ли. — Он широко улыбается. — По крайней мере, не я. Но я заставлю тебя заплатить. И поскольку эти ирландские короли были настолько глупы, что заключили союз с твоим отцом, они тоже заплатят. Я уничтожу их и заберу их территорию. Бостон будет принадлежать картелю Гонсалеса, когда я закончу.

Изабелла смеется, не хриплым, издевательским гоготом, как раньше, а пустотой и надрывом.

— Ты дурак, — презрительно говорит она. — Дурак, мать твою, если думаешь, что сможешь захватить территорию Королей, что сможешь победить братьев Макгрегор, семью, чей король чуть не лишил Братву и мафию территории Нью-Йорка, пока Виктор не разгадал их план. Ты ничто по сравнению с ними. Коннор и Лиам уничтожат всех твоих людей и помочатся на твой труп, прежде чем ты возьмешь Бостон…

Диего протискивается мимо нее, его рука обвивает мои волосы, и он с силой тащит меня в одну сторону, заставляя опуститься на колени на ковер, когда я вскрикиваю.

— Еще одна твоя грубость, — шипит он на Изабеллу, — и мы все устроим небольшое представление, когда я заставлю твою сестру ублажать мою охрану. Понятно? И если ты не извлечешь из этого урока урок, то следующим членом, который я засуну ей в рот, будет мой. А после этого…