— Она окончательно сошла с ума! — тихонько заплакала Эмма. — Совершенно спятила! И у нее был нож. Она угрожала им Риччи. Она поднесла нож к его горлу.

— Ш-ш, ш-ш… Успокойтесь.

— А что, если она ранит его, если она…

— Я лечу к вам, — сообщил Рейф. — Я только что забронировал билет на ближайший рейс.

Эмма шмыгнула носом. Потом глубоко вздохнула. Прижала телефонную трубку к щеке. Как здорово, что Рейф скоро будет здесь! Он всегда точно знает, что нужно делать. Она увидит его теплые и ласковые глаза, ощутит его силу. Эмма всегда чувствовала, что может положиться на него, что он все сделает правильно.

Но она ответила:

— Нет.

— Не вижу никаких проблем. Я с радостью прилечу к вам.

— Вам снова придется отложить свое путешествие, — напомнила ему Эмма.

— Это не имеет значения.

— Почему вы делаете это? — спросила Эмма. — Почему отодвигаете в сторону собственную жизнь? Почему продолжаете помогать нам?

Эти слова прозвучали с такой горячностью, что он не нашел что сказать.

Она ответила за него, ответила ровным и спокойным голосом:

— Потому что вы чувствуете себя виноватым, вот почему. Что не сумели спасти его. Но вы и не должны были этого делать. В тот момент вы сделали все, что от вас зависело. А с тех пор вообще сделали все, что могли, и даже больше. Сейчас полиция слушает и слышит меня, и это только благодаря вам.

— Эмма, вы не должны бороться в одиночку! Верите вы мне или нет, но есть люди, которым вы небезразличны.

— Потому что им за это платят. Это их работа.

Рейф сказал:

— Это не моя работа.

Эмма не нашлась что ему ответить.

— Я хочу быть там, — продолжал он. — Я хочу быть с вами!

Ледяным тоном Эмма сказала:

— Вы считаете, что мне это поможет? И вы полагаете, что сейчас мы ведем уместный разговор?

— Я… — Рейф явно растерялся. — Я совсем не это имел в виду.

— До свидания, — мягко сказала она.

Она нажала кнопку отбоя. Телефонная трубка нагрелась. Она прижала ее к груди, как будто это была его рука.

Рейф не заслужил подобной отповеди с ее стороны. После того, что он для них сделал, он никак не заслуживал такого к себе отношения. Но у него была собственная жизнь. Если бы Эмма думала, что он может сделать для Риччи еще что-нибудь, то непременно взяла бы его с собой. Но больше ничем Рейф помочь не мог. Полиция наконец-то взялась за дело всерьез. А когда Риччи вернется, она должна быть сильной. Она должна стать опорой сыну, а не зависеть или полагаться на кого-то, кто ей не принадлежал.

Когда Риччи вернется…

Когда он вернется, у них все будет по-другому, не так, как раньше. Подобного не должно повториться: они больше не будут оторваны от других, не будут жить настолько изолированно, что никто не придет на помощь в случае необходимости. Теперь Эмма ясно понимала, что произошло. Она вполне могла довольствоваться собственным обществом, ей никто не был нужен. Но только не Риччи. Риччи нуждался в общении, в других людях. И ради него она сбросит саван жалости к себе, перестанет убегать и прятаться от мира. Ведь есть же достойные и приличные люди, которые будут с любовью относиться к Риччи, будут добры к нему. Такие люди, как… Да. Такие люди, как Рейф. И не только. Другие тоже. Розина Алькарес. Миссис Корнс. Они существовали на самом деле, они жили в этом мире, и от нее требовалось только не прогонять их.

А если он не вернется?

Сделав над собой колоссальное усилие, Эмма все-таки сумела отойти от края пропасти, которая внезапно разверзлась у нее в душе. Она пока не готова принять такую возможность. Но она шагнет через край, если в том возникнет необходимость. Потому что больше у нее ничего не осталось.

* * *

В обтягивающей юбке и с узлом блестящих волос на затылке Тамсин Уагстафф выглядела типичной француженкой, но оказалось, что она родом из городка Таунтон, что в графстве Сомерсет.

— Почти соседи, — с улыбкой заметила она, узнав, что Эмма родилась в Бате.

Эмме было не до пустых разговоров. Тамсин, похоже, прекрасно понимала это и не досаждала ей. Она старалась быть полезной, выполняя для медсестер и врачей, которые не говорили по-английски, роль переводчика. Ей даже удалось убедить одну из сиделок открыть окно, чтобы жара в комнате не казалась столь удушающей. Полицейские пообещали Эмме позвонить в случае каких-нибудь известий, тем не менее Тамсин звонила им каждый час, чтобы узнать, нет ли чего новенького.

Риччи наконец-то обрел известность и стал популярным. Его показывали по телевизору, на одном из каналов круглосуточных новостей. Он стал гвоздем программы, появляясь на экране каждые двадцать минут или около того: телевизионщики взяли фотографию, где он сидел на красном грузовичке в тенниске, улыбаясь в объектив.

— А он у вас красавчик! — заключила Тамсин, глядя на экран телевизора и машинально поглаживая себя по горлу. — Очень красивый малыш. Вы можете им гордиться.

— Спасибо.

Вид улыбающегося сына причинял Эмме почти физическую боль. Она не могла смотреть на него. И у нее не было сил отвернуться.

Тамсин продолжала:

— Мне очень хочется знать, каким образом Филиппе Хант удалось смошенничать во время проведения анализа ДНК. Выяснилось, что тот, кто проводил его, был их семейным врачом. Полиция уже допросила его. Очевидно, он как положено взял мазок у Риччи, и в это время Филиппа удалилась в ванную комнату, заявив, что плохо себя чувствует. А когда она вышла оттуда, то уже держала в руках пакетик с запечатанной собственной ватной палочкой. Доктору Риджуэю не следовало, конечно, брать у нее пакетик, но он все-таки принял его. Он ведь так давно знал эту семью. Разумеется, она что-то сделала со своей палочкой, пока была в ванной, но вот что…

Эмма мрачно заметила:

— Она пошла на многое ради Риччи и не захочет добровольно вернуть него.

Вы его не получите.

Если она больше никогда не увидит Риччи, то в его последних воспоминаниях о матери останется то, как она кричала на него и отталкивала от себя. А ведь он был замечательным сыном. Чудесным, жизнерадостным, добрым маленьким мальчиком. Ему нужно было от нее так мало, он хотел лишь быть рядом с ней. И еще чтобы она любила его. И как же она отплатила малышу за это? В тот же день, накричав на Риччи, она потащила его к доктору Стэнфорд.

О господи! Эмма заворочалась на кровати. То, что она тогда наговорила, просто ужасно. Отвратительно и омерзительно. Слышал ли он ее слова? Понял ли их? Ведь он сидел рядом.

— Люди часто говорят то, чего на самом деле не имеют в виду, — сказал ей Рейф.

Но ведь его там не было, правда? Он не знал. И не мог знать.