Подошел Эйн с железным ведром масла, подогретого на огне. Нес его щипцами, обмотанными тряпкой. Очевидно, кипяток замерз бы мгновенно и упал дождем мелких кристаллов.

Снизу донеслось три глухих удара, — похоже, кто-то колотил в ворота. Снорри откинул люк, и Эйн опорожнил ведро, после чего люк сразу же прикрыли, заглушая вопли.

— И что теперь?

Туттугу смотрел широко раскрытыми глазами — он достаточно пришел в себя, чтобы испугаться.

— Ял, давай обратно на крышу, карауль, — сказал Снорри.

— Ступеньки меня доконают; если не что другое — то они.

Я помотал головой и, насколько мог, шустро полез по веревочной лестнице.

С крыши я видел то, что описывал Сноррри, — больше ничего. Возможно, только они и пришли. С колотящимся сердцем, трясясь от холода и от мысли, что там может таиться внизу, я обошел стену. Ничего. Никаких других источников света, вообще ничего не видно. Это меня и беспокоило, и в целом, и по какой-то еще причине, которую я сам не мог точно определить.

Долгие минуты было слышно лишь завывание ветра, викинги стояли под прикрытием стен, мертвые — за стенами, никто не двигался с места. Я был в ужасе, причин для этого хватало — там, внизу, были мертвые, желавшие, чтобы мы присоединились к их рядам: лишь безумец не испугался бы.

Смотреть было не на что, кроме фонарей, — и я смотрел на них. Теперь я сам не понимал, как ухитрился убедить себя, что это лишь угли из костра, отнесенные ветром. Похоже, ум тратит половину времени на чистый самообман. Или я себя сбил с толку… Я еще немного посмотрел на светящиеся точки, потом хлопнул себя по лбу. На самом деле люди не так часто делают это, когда внезапное понимание освещает их череп изнутри, — но я поступил именно так. А потом понесся вниз по обледеневшей лестнице, прыгая через ступеньку или даже через две и с каждым ударом матерясь от боли.

— Что? Что такое? Что ты там видел?

Все трое заговорили разом, когда я согнулся, хватаясь за ребра и силясь вдохнуть.

— Дайте ему место, — сказал Снорри и сделал шаг назад.

— Я…

Порез на ноге, зашитый Эйном, пока я спал, разошелся, и кровь потекла по бедру.

— Что ты видел?

Туттугу был весь белый.

— Ничего.

Я выдохнул единственное слово и втянул в себя воздух.

— Что?

Трое смотрели на меня ничего не понимающими глазами.

— Ничего. Только фонари людей из Хардангера.

Они по-прежнему ничего не понимали.

— Костер на стене не горит.

Я показал примерно туда, где его разжег Снорри.

— Да не мог он прогореть, — сказал Эйн. — Завтра там будет все еще жарко.

— Да, — кивнул я. Когда я спускался доложить о наших посетителях с Суровых Льдов, костер представлял собой десять метров рыжих углей в языках пламени на ветру.

— Пойду гляну.

Эйн взял с полки фонарь и направился к тяжелой двери в коридор. Грохот снизу остановил его. Это было больше похоже на таран, чем на удары щита о дерево, которые мы слышали раньше.

— Туттугу! Масло! — И Снорри сорвал крышку с люка. Он посмотрел вниз и нахмурился. — Там ничего не…

БУММ!

Звук удара заглушил его.

— Хель! Это же изнутри!

Снорри подскочил к Эйну, который стоял спиной к двери.

— Я выясню…

Эйн умолк и пошатнулся вперед. Раздался удар — и треск. Теперь у него из затылка торчало что-то острое, толстое и покрытое кровью. Мгновением позже дверь слетела с петель, и ужас, стоявший за нею, сбросил ее и тело Эйна с того, на что их насадил.

— Иисусе!

Крик. Что-то горячее потекло по моей ноге. Я предпочитаю думать, что это была кровь. Что-то перегородило коридор — крутящаяся масса расплавленной и почерневшей плоти, торчащих костей, тут мятый шлем, там еще дымящийся череп — зловонные остатки погребального костра, ожившие и напоминающие скорее отвратительного исполинского слизня, чем что-то человеческое.

Снорри проскочил мимо меня, крича и размахивая топором. По комнате полетели куски горелой плоти. От вони я рухнул на колени, меня вывернуло — почти все попало в люк, но там, внизу, никого не было, чтобы принять поток на себя. Рев Снорри звучал еще какое-то время, перебиваемый ударами снизу.

Примерно в то время, когда я наконец поднял голову, Снорри прервал атаку. Кошмар протиснулся в комнату где-то на метр, полностью перекрыв выход и закрыв ноги Эйна до бедра. Кроме того места, куда снова погрузился топор Снорри, казалось, он больше не двигался.

— Готово, — произнес Туттугу из-за очага. Нервный, он почти прыгал на единственной здоровой ноге.

Туттугу едва успел закрыть рот, когда с пола поднялась голова Эйна. Глаза, которыми он смотрел на меня, были похожи на те, что я последний раз видел на горе в Роне, — и в них был тот же голод нежити. Губы изогнулись, но что бы он ни хотел сказать, так и не произнес: Снорри топором снес ему голову.

— Прости, брат.

Он схватил голову за волосы и бросил ее в пылающий очаг.

— Это еще не все, — сказал я.

В костре было куда больше того, что сейчас лежало перед нами.

Словно в подтверждение, дверь разлетелась в щепки — точнее, даже не сама она, а то, что удерживало на месте засов. Два человека могли без особых затруднений открыть ворота изнутри, но лишенный разума монстр, которого подняли некроманты, не обладал требуемой сообразительностью и ловкостью. Вместо этого он вынес дверь вместе с засовом и теперь, израсходовав силы, подобно своему меньшему собрату наверху, рухнул в им же расчищенный проход.

— Что теперь?

Мне нужно уже было куда-то сбежать.

— Бежим, — сказал Снорри.

— Слава богу!

Хотя с переломанными ребрами я мог разве что ковылять. Я чуть подождал и взглянул на норсийца. Казалось, он наконец признал поражение — Снорри бежит от схватки.

— И куда?

Он уже открыл вторую дверь, ту, что вела в помещения в толще стены влево от кордегардии, напротив тех, в которых мы бились со Свеном Сломай-Весло.

— В цитадели есть укрепленная комната с железными дверями и множеством замков. Нам надо продержаться до утра.

Он поспешил в промерзший коридор, клубы дыхания вились в воздухе.

— Зачем?

Я заковылял следом, пытаясь не отставать. Я был за то, чтобы прятаться и убегать, но надеялся, что для этого найдется повод получше, чем просто откладывать неизбежное. У меня за спиной стучал по камням костыль Туттугу, поспешающего насколько возможно.

— Зачем? — повторил я, едва дыша после ста метров пути.