Заслышав шаги Макрона, Калигула скосил на него глаза. Озабоченное, перекосившееся лицо префекта испугало Гая.

— Что случилось? — не переставая улыбаться толпе, сквозь зубы прошептал он.

Макрон молчал. Лишь выразительно двинул краем губ и отошёл на два шага, пристально глядя на Калигулу. Гай понял: Макрон узнал нечто важное, что желает сообщить без докучливых свидетелей.

Немного поулыбавшись и помахав ладонью, Калигула отошёл от террасы.

Он едва поспевал за Макроном, который увлёк его к дальним покоям Тиберия. Гай, радостно улыбаясь, подпрыгивал попеременно то на правой, то на левой ноге. Последний раз он веселился так, будучи восьмилетним мальчиком. После смерти отца и ссылки матери Калигуле стало не до веселья. Шестнадцать лет провёл он в страхе и притворстве.

Остановившись у опочивальни Тиберия, Макрон придержал буйно веселящегося Калигулу.

— Тиберий жив, — чётко и весомо прошептал он.

— Не может быть, — недоверчиво, даже обиженно посмотрел на него Гай.

Вместо ответа Макрон отдёрнул занавес. Калигула вздрогнул, увидев Тиберия — живого, злобно смотрящего на него. Медленно, словно в тяжёлом сне, Калигула приблизился к постели. Бледные глаза Тиберия неотступно следовали за ним. Гай в полузабытьи коснулся руки цезаря, которого все ещё считал трупом. Но тот — увы! — не был покойником! Он резко дёрнулся и безуспешно попытался схватить Гая.

— Моя мантия! — прохрипел он, отчаянно потрясая тощими скрюченными пальцами. — И мой перстень!..

Гай отдёрнул руку, украшенную римским орлом.

— Теперь это мой перстень! — с вызовом крикнул Гай в лицо Тиберию. — Что же ты никак не издохнешь?!

Тиберий изменился в лице. Прикусил по-детски дрожащие губы.

— Я ещё жив! — плаксиво заявил он. — И перепишу завещание!..

— Не успеешь! — процедил Гай.

Он поднял глаза к потолку. Оттуда на Калигулу глядели нарисованные сатиры. Они ухмылялись пьяно и чуть-чуть похабно. Дули в двойные дудки, выгибали длинные тонкие хвостики, которых не было ни у одного из виденных Гаем животных. Художник тщательно выписал каждую шерстинку на козлиных ляжках, каждое раздвоенное копытце. Казалось, они кривляются, развязно вихляют задом, подмигивают Калигуле и шепчут: «Сделай это, сделай это!» У Гая закружилась голова. Он отвернулся от нарисованных сатиров. Но в уши упорно вползал чей-то шёпот: «Сделай это, сделай это!»

Оскалившись, как пьяный сатир на потолке, Калигула опустил красную подушку на лицо Тиберия. И длительное время тупо смотрел, как под толстым слоем левконской шерсти выделяется небольшой холмик — костлявый нос императора.

Тиберий спазматически дёргался, хватал воздух скрюченными пальцами. А Калигула душил его, душил… В голове была странная пустота. Ни одной мысли. Только шёпот нарисованных сатиров: «Сделай это!»

Подоспел Макрон. Покрепче надавил на подушку сильными смуглыми руками. Соучастники испуганно, растерянно смотрели друг на друга. Две секунды спустя Тиберий перестал трепыхаться. На этот раз — навсегда. Но секунды эти обернулись вечностью для Калигулы, для Макрона. И для удушенного Тиберия — тоже.

— Конец, — хрипло прошептал Макрон и поднялся с колен, забирая с собою подушку.

Калигула отвернулся: на Тиберия было страшно смотреть. Синие мертвецкие пятна покрывали прыщавое лицо. Жидкие белые волосы сбились в колтун. Глаза вылезли из орбит и пугающе остекленели. Макрон провёл ладонью по искажённому судорогой лицу Тиберия и закрыл мёртвые глаза. Бросил в ноги покойнику подушку и положил руку на плечо Калигуле.

— Сейчас лучше уйти, — спокойным тоном произнёс он.

Калигула согласно кивнул и поднялся с ложа. Поправил измятую тунику. Подобрал обронённую мантию и накинул на плечи. Пригладил ладонями взъерошенные волосы. Принял надменный вид, подобающий императору Рима.

Сбивчивой походкой Гай Цезарь покинул опочивальню Тиберия. Макрон шёл следом, держа левой рукою шлем, а правой — ухватившись за рукоять меча.

В переднем покое уже толпились обеспокоенные патриции. Становились на цыпочки, вытягивали шеи, стараясь заглянуть в опочивальню. Завидев Калигулу, молча уставились на него. В их взглядах Гай читал подозрительность, недоверие, тревогу.

Калигула решился.

— Этот раб, — начал он, указывая на Антигона, жалко скорчившегося между двух преторианцев, — сообщил мне, что дед мой — жив. В надежде на чудо я явился сюда. Но увы! Тиберий Цезарь мёртв! Каждый может убедиться воочию в несчастье, постигшем империю!

Резким движением Калигула отдёрнул занавес в опочивальню. И все увидели бездыханного Тиберия. Мёртвым он выглядел ещё страшнее, чем при жизни.

Затаив дыхание, неаполитанские патриции обходили кругом смертное ложе императора. Кто-то со страхом дотронулся до начавшей коченеть руки. Калигула покинул пропахшие мертвецким духом покои, увлекая за собой Макрона. Преторианцы поволокли за ними слабо сопротивляющегося Антигона.

Калигула неожиданно остановился. Обернулся к рабу и склонился к нему, странно ощерясь.

— Что делать с рабом, который сильно досадил своему господину?! — издевательски спросил он.

Антигон испуганно молчал.

— Казнить, — насмешливо вмешался Макрон.

— Префект претория знает, о чем говорит, — одобрил Калигула. — Казнить его! — и, лукаво прищурившись, добавил: — На кресте!

Казнь на кресте — самая страшная, самая болезненная, самая длинная. Осуждённый живёт в мучениях несколько дней, порою — целую неделю. Солнце палит нещадно или ледяной ветер обдувает голое тело. Мухи и слепни осаждают его, болезненно толкутся в язвах и нарывах. Мальчишки-бездельники развлекаются, забрасывая казнимого камнями. Антигон закатил глаза и потерял сознание. Преторианцы утащили прочь ослабевшее тело в коричневых лохмотьях.

Калигула громко смеялся, проходя по длинному коридору. На полу были выложены мозаичные картинки: там — круглая жёлтая рыба, рядом — спрут, дальше — обольстительная сирена с телом птицы и белокурыми волосами. Забавляясь, новый император перепрыгивал от одной картинки к другой. Невий Серторий Макрон невозмутимо следовал за ним.

Прибыли на Капри служители особого храма — Венеры Либитины, Венеры, покровительницы мёртвых.

Либитинарии — отверженные среди почтённых граждан. Никто не подаст руки тем, кто обмывает и обряжает покойников. Они живут особым, замкнутым кругом, редко, лишь по необходимости встречаясь с другими людьми. Зато услуги либитинариев оплачиваются недёшево.

Соблюдая древние обряды, либитинарии обмыли тело Тиберия. Тщательно умастили его восточным ладаном, кедровым маслом и смолою мирры — чтобы задержать разложение. Залили тёплым воском лицо мертвеца, а когда сняли воск — лицо Тиберия отобразилось с нижней стороны со всеми морщинами и прыщами, и брезгливо выдвинутой нижней губой. Умелый либитинарий быстро изготовил восковую маску по образу покойника и навеки прикрыл ею лицо Тиберия.