оперся о стенку, тяжело дыша и ощупывая ребра. Менталист достал из кармана осветительный кристалл, работающий неисправно, постоянно гаснущий и дающий слишком мало света. Гаспар заглянул в кабину кареты, посветив кристаллом. Сидевший на сиденье мужчина вжался в стену, часто моргая и заслоняя ладонью лицо. Гаспар никогда не видел Жана Морэ и представлял себе великого революционера совершенно иначе. Перепуганный человек с болезненным лицом, в старомодном кафтане и с заметно дрожащей рукой несколько разочаровал.

— Доброй ночи, мсье Морэ, — сказал он прежде, чем осветительный кристалл погас. — Эндерн! — окрикнул он. Оборотень свесился с козел. — Почему ты еще не отправил его?

Эндерн невразумительно огрызнулся и спрыгнул на землю.

— Отправил? В каком, хм, смысле отправил? — насторожился Ротерблиц, подняв голову.

— Увидишь. Мсье Морэ, будьте любезны.

Морэ пошевелился в темноте, забиваясь в угол. Гаспар тяжело вздохнул, коснулся виска, посылая ему сигнал. Морэ замер в смятении, покряхтел и покорно переполз на сиденье к выходу из кабины, с трудом поднялся, неуклюже шагнул, слепо шаря трясущимися руками, за что бы ухватиться. Он подошел к проему с отсутствующей дверью, несмело выглянул на улицу.

Эндерн бесцеремонно взялся за его руку. Гаспар — за другую, выволакивая упирающегося революционера из кареты. Тот был маленький и легкий, особых проблем с ним не возникло.

Полиморф распахнул куртку, выудил из-под рубашки талисман возврата.

— Напье, мы так не договаривались!

Глаза пироманта сияли в темноте.

— У тебя есть предложения получше? — спокойно спросил Гаспар. — Даниэль задержит погоню, но где гарантии, что не появятся еще?

— Почему ты ничего мне не сказал?

— Потому что…

…ты много чего недоговаривал. У меня были и есть причины опасаться и не доверять.

— Потому что не сунулся бы в западню, не имея хотя бы одного козыря, — произнес он вслух. — Не переживай, он будет в надежном месте. Когда мы уберемся отсюда, сразу же отправимся к нему и обо всем поговорим. Верно, мсье Морэ? — Гаспар взглянул на взволнованного и перепуганного революционера. Тот ничего не ответил.

Эндерн снял с шеи талисман, потряс им перед лицом Морэ.

— Это твой билет в счастливую жизнь, дядя, — сказал он. Морэ особо счастливым не выглядел, лишь непонимающе таращился на медную бляшку и прятал трясущуюся руку.

Гаспар опустил на плечо Ротерблица ладонь, мягко подтолкнул его.

— Наши руководства в любом случае передерутся из-за Морэ, а нам ссориться ни к чему, — проговорил менталист. — Ты выполнил свою часть плана, теперь мы выполним свою.

Он отвел пироманта на пару десятков шагов. Эндерн одел на шею потерянного, вяло сопротивляющегося Морэ талисман. От удачного завершения этой ночи отделяло всего одно слово. Гаспар даже почти поверил, что Эндерн успеет его произнести.

Преждевременно. Как оно обычно и бывало, когда Гаспар де Напье во что-то верил.

Он почувствовал чье-то присутствие.

Менталист ощущал пару взволнованных лошадей, мечущиеся в них животные инстинкты. Холодное спокойствие рассудка Эндерна. Возмущенное сознание Ротерблица, пульсирующее недоверием, вспыхивающие в нем подозрительные мысли. И вдруг появилось что-то еще. Что-то, подкравшееся незаметно и тихо, усыпляя бдительность и настороженность. Что-то двигалось, приближалось, пряча свои мысли.

Гаспар остановился, придерживая рукой Ротерблица, сосредоточился, приложив к виску пальцы, определяя расстояние, направление движения чужого разума.

— Эндерн, сзади! — рявкнул менталист, разворачиваясь на пятках и кидаясь к карете.

Полиморф среагировал мгновенно, но все же чуть позже, чем следовало. Жан Морэ охнул, привалился к борту кареты, недоверчиво глянул вниз — из груди торчала рукоять ножа.

Лошади заржали и помчались, карета толкнула великого революционера на дорогу, лишь чудом не переехав его колесами.

Эндерн схватил пустоту, оказавшуюся на удивление плотной и материальной. Гаспар подбежал, откидывая полу сюртука, где на поясе качались, тихо звеня цепочкой, матовые браслеты обструкторов. Пустота зарябила, помутнела, проявляя на миг человеческую фигуру. Эндерн вновь среагировал молниеносно, определив, где у фигуры шея, схватился левой рукой за одежду. В рукаве щелкнул механизм, выбрасывая лезвие меча. Гаспар оказался совсем рядом. Гасящее магию артефактов излучение обструкторов вынудило невидимку замерцать, и маскировка окончательно слетела, проявляя Гирта ван Бледа во всем своем растерянном и потрясенном великолепии.

Эндерн вогнал ему клинок в шею. Но лишь спустя мгновение по оглушительному крику боли понял, что промахнулся — ван Блед успел закрыться рукой, лезвие вонзилось в кость предплечья. Криомант бешено зарычал, саданул оборотня по зубам и яростно оттолкнул его ногой. Эндерн отлетел назад.

Гаспар набросился на ван Бледа сзади, обхватил руками. Криомант взбрыкнулся, мотнул головой. Гаспар застонал от боли в разбитом носу, ослабил хватку. Ван Блед выкрутился, ударил менталиста локтем в лицо. Гаспар упал. Криомант бегло глянул на него и в панике вскрикнул, заметив обструкторы, и сразу же широко размахнулся рукой, разбрызгивая струю воды. За спиной Гаспара затрещал лед, стеной отгородивший Ротерблица, уже метнувшего огненную стрелу.

Менталист приподнялся на локтях, увидел перепуганное лицо спешно и торопливо колдующего ван Бледа. Криомант намотал на руку водяной хлыст, размахнулся, чтобы рассечь Гаспара, но вынужденно отвлекся на подскочившего Эндерна. Щелкнул водяным хлыстом его по ключице, отгоняя оборотня, замахнулся. Полиморф инстинктивно сжался и пригнулся, ныряя под удар. Ван Блед ждал этого, дернул рукой в обманном движении и намотал хлыст на ноги Эндерна от щиколоток до колен. Вода мгновенно заледенела, сковывая рухнувшего на дорогу полиморфа, ван Блед с хрустом обломал затвердевший хлыст и раскрутил ледяной обломок в здоровой руке, с бешенством и ненавистью глядя на Гаспара. И страхом на матовые браслеты на его поясе.

Криомант занес ледяное копье.

Эндерн лежал на земле, рычал и матерился сквозь зубы, ковырял клинком зачарованный лед, жгущий и сковывающий ноги.

Ледяная стена расплавилась и рухнула водяной крошкой, разливаясь по брусчатке. Ротерблиц широко развел руки в стороны, пуская в ван Бледа горячую волну огня. Криомант поднял копье, рассек им пламя, бросил в пироманта оплавившийся осколок. Ротерблиц расшиб его огненным кулаком, ответил потоком голодного пламени. Ван Блед защитился собранным из растекшейся по дороге воды ледяным щитом, расколол его остатки на мелкие льдинки и швырнул их. Пиромант закрутил руками, сжигая ледяной рой.

И все же получил укол. Ван Блед подхватил каплю крови, сочащуюся из рукава по ладони, метнул ее, превращая в тонкое красное шило, пронзившее Ротерблицу левое бедро. Пиромант присел, с его рук в небо сорвался всполох огня.

Ван Блед выманил из фляги струйку воды.

И тут в флягу впился острый нож, протыкая насквозь. Вода полилась ван Бледу на ногу.

Криомант отчаянно взвыл от неожиданности, складывающаяся ледяная стрела упала на брусчатку и рассыпалась ледышками. Но быстро опомнился, собрал хоть какую-то влагу, сплетая из нее сосульку.

Нет.

Ван Блед потрясенно моргнул, сморщил изуродованное ожогом лицо, менее уверенно поднял здоровую руку, управляя льдом.

Не смей.

Ван Блед чувствовал, как что-то колет прямо в мозгу. Слышал голос, говорящий и приказывающий, но не понимал, откуда. Рука дрогнула и вопреки здравому смыслу начала опускаться. Ван Блед замешкался, сопротивляясь, приказывая взбунтовавшимся мышцам, и только сейчас заметил стоявшего на колене Гаспара с приложенными к вискам пальцами. Его глаза были широко раскрыты, гипнотизировали, повелевали, ломали волю. Голос проникал в сознание.

На колени.

Новый укол был еще болезненнее. Ван Блед стиснул зубы, застонал, чувствуя, как подгибаются ноги, тянут на землю. Он сопротивлялся, но сопротивление только усилило боль внутри черепа. Тонкие иголки стали тупым, зазубренным долотом, под мощными ударами молотка вгрызающимся в самый мозг.

На. Ко. Ле. НИ!

Ван Блед вскрикнул и бессильно рухнул, захрипел от слепящей боли, боясь пошевелиться.

Гаспар тяжело поднялся, медленно приблизился, осторожно отстегивая от пояса обструкторы, матово отражающие свет лижущего камни дороги огня. По лицу ван Бледа покатились крупные градины пота. В глазах стояла неподдельная паника.

Когда Гаспар отнял пальцы от виска, ломающее и мучительно скорчивающее давление на рассудок ван Бледа несколько ослабло. Менталист был уверен, что ему хватит времени, чтобы застегнуть браслеты на запястьях чародея, что заставит его метаться и биться в истерике, сходя с ума от ледяной пустоты внутри.

Он ошибся. Надо было дождаться, пока Эндерн расколет лед,