/269б/ Он был талантливый человек, не вызывавший никаких сомнений [в отношении своих достоинств], отличавшийся быстрою сообразительностью и живостью характера; был известен добронравием и большою скромностью. Этот муж, украшенный всеми науками и наделенный разного рода талантами, получил образование в Балхе у досточтимого судьи Абу Насра; по прибытии в Бухару к его величеству, убежищу халифского достоинства, этот кипарис при протоке талантливости вырос на лугу милости и внимания его величества, покойного государя. И всегда солнце милостей этого государя ярко освещало счастливую жизнь этого мужа. Счастье, сопровождаемое высочайшим благоволением к его стремлению, возвело его на высшие ступени величия и положения: он был удостоен должности военного судьи и включен в цепь великих и известных уважаемых бухарских ученых. Следуя всегда правилу: уважать повеление аллаха и оказывать милосердие народу аллаха, он всегда насаждал семена любви и расположения в садике сердец ученых, поэтов, благочестивых мужей, эмиров, бедных и народа вообще; он никогда и никого не /270а/ оскорбил никаким грубым словом и резким выражением; в разговорах был чрезвычайно приятен, красноречив и весел. Но неожиданно, повинуясь велениям рока, уполномоченный смерти так сильно постучал кольцом в двери покоев сего счастливого мужа, что птичка души его, испугавшись, выпорхнула из клетки его тела и направилась к гнезду вечности. Всевышний аллах [впрочем] наиболее осведомленный об истинах дел и вещей!

ОБ УБЕЖИЩЕ ШАРИ'АТА, АХУНДЕ И СУДЬЕ ХАМИДЕ.

Он — раскрывающий указания на истины наук повествуемых и умопостигаемых, он — меняло жемчужин подлинных и общеупотребительных риваятов, он — кипарис при оросительном канале совершенного превосходства, славный и несравненный во всех науках. Риваят, казавшийся ученым законоведам слишком тонким по своему истолкованию, разрешался у сего мужа таким образом, как был написан им поразительный риваят относительно мятежа и возмущения Махмуд [бия аталыка]. Составив постановление о том, что этот проклятый [Махмуд] стал мятежником, он доставил его [Убайдулле хану] за своею печатью. Его /270б/ величество, государь-мученик, во время покорения Балха, скрыв его на своей благословенной голове, овладел твердынями города. Этот превосходоный ученый происходит из знатных людей хазары Сагарджа[433].

После того, как мы покончили с жизнеописаниями великих ученых и достопочтенных шейхов, приступим к упоминанию сладкоречивых поэтов.

Просвещенным мыслям умных людей и проницательных мужей известно, что в прекрасном [городе] Бухаре и его окрестностях было столько теологов, ученых, благочестивых и святых мужей, что и сосчитать невозможно. Если бы пишущий эти строки постарался представить подвиги и похвальные деяния всего бесчисленного сонма этих мужей, то нужно было бы написать отдельную книгу. На этом основании, во избежание излишних подробностей, [моя] мысль придала плавно движущемуся перу другое направление, заставив его повернуть от большого количества [знаменитых людей] к упоминанию небольшой группы великих мужей, почему, проявив смелость, мое перо приступило к изложению данных о некоторых превосходных писателях, замечательных своим красноречием, и об остроумных поэтах, которые являлись всегдашними сторонниками ритмической речи, этого существа украшения их [стиля]; все это [сделано мною] на основании хадиса пророка, — да благословит его аллах и да /271а/ приветствует! — поэты — князья слова: поистине аллах есть сокровище под божественным престолом и ключи к нему — в языке поэтов.

О МУЛЛЕ СЕЙИДА, ПОЭТЕ, — ДА ПРОСТРЕТ АЛЛАХ ТЕНЬ [СВОЕГО] ПОКРОВИТЕЛЬСТВА НАД ЕГО КРАСНОРЕЧИЕМ!

Убежище красноречия, опора элоквенции, взвешивающий редкости суждений, ум вершин проницательности, отличительный признак остроумия, декламатор тонких произведений, избранник времени, украшающий слово, проницательный критик; князь на троне поэтов Бухары, есть мулла Сейида, который известен своей тонкой критикою поэтических произведений, а быстрое постижение которым [всех] тонкостей и трудностей несомненно. Вообще говоря, из всех шествующих путем поэзии он пользовался наибольшею популярностью в разных видах стихов. Он сообщил свежесть лугам остроумия сочащимися каплями своего красноречивого пера; он озеленил конечными выводами своих красноречивых суждений луга литературы и придал слову блеск крайним богатством [своего] языка, ибо одним стилем он не выражался.

Из его блестящих поэтических произведений славны мухаммас и /271б/ шехрашуб[434].

Он был муж остроумный и шутливый; проживал в *верхнем этаже[435] мечети Надир диванбеги тагай, не домогался посещать дома эмиров и ханский дворец, довольствуясь тем куском хлеба, который приходился на его долю; в похвалу государя-мученика составил несколько од. По происхождению мулла Сейида был бухарец; во время жизни достохвального счастливого хана, [Убайдуллы], попугай его души, перестав разговаривать, вспорхнул [и улетел].

Помещаемый здесь его мухаммас приводится, как воспоминание [о его поэтическом творчестве].

Мухаммасы:

Пришла весна! Неси же в сад одежду счастья

И отблеском розоцветного вина придай лицу шафранный цвет.

Если ты ищешь, подобно Хызру, вечной жизни

Не выпускай из рук и в старости шафрано[цветного] вина:

Старое вино уносит из сердца воспоминание о молодости

О сердце, ты воспиталось в любви вместе с горестью и унынием,

Ты воспитало голову, полную боли в пустом обществе.

Напрасно ты, мотылек, кружишься вокруг своей свечи:

Ты обучаешь любящего жертвовать своею жизнью.

Что за /272а/ безчувственность [с твоей стороны]?

Светильник утра знает способ, как ему погаснуть.

До каких пор небо будет показывать мне свою молодую луну?

[Доколе] ноготь мероприятия будет развязывать узел моей нити?

Все, что я захочу сделать любому человеку, то в ту же минуту это с ним и случится,

Потому что раскаяние не заставит меня до боли кусать свои губы.

Подобно смеющейся розе, я [ведь] израсходовал дни [своей] молодости.

С начала ночи до рассвета я испытываю страсть к той луноликой;

В уголке безнадежности я страшусь своей злополучной судьбы;

Внутри груди [у меня] рана на ране.

Как много я выпью крови за завесою сердца, чтобы сохранить

От зорких глаз чужого эту сокровенную тайну!

Однажды ночью пришел, о Саиб[436], в мой дом тот, одетый в розовый кафтан,

Подобно Сейида, я встал и сотворил молитву, Саиб,

Чтобы мне удалось убить его. Да! и я сделал, Саиб, неизбежное.

Я удивляюсь, что Саиб опять меня извиняет.

Клянусь жизнью, что я оскорблен за себя этим душевным другом!

О СОЛОВЬЕ ЦВЕТНИКА КРАСНОРЕЧИЯ, О ЧЕСТНОМ ПО ПРИРОДЕ ПОЭТЕ, КАСИМ ХОДЖЕ.

/272б/ Известный, остроумный писатель, мускусное перо, совершающее волшебство, словоукрасительная редкость времени, глашатай намеков, полных [всяких] тонкостей, воспроизводитель цветов на лугах красноречия, цветущий луг в саду мелодической элоквенции, седалище превосходства и совершенства, достойное творца