— Закройте глаза и выйдите за дверь. Когда окажетесь снаружи, откройте их. Потом войдите и скажите мне, что вы увидели первым.

Ее губы изогнулись в удивленной улыбке.

— Хорошо. Будем надеяться, что я первым делом не увижу полисмена и вам не придется выручать меня под залог из тюрьмы за появление в общественном месте в нетрезвом виде и неподобающее поведение.

— Главное, чтобы это не оказались утки.

Клэр бросила на него странный взгляд, но послушно направилась к двери паба, закрыв глаза. Брианна проводила взглядом мать, исчезнувшую за дверью, повернулась к Роджеру и, подняв медные брови, спросила:

— Что ты затеял, Роджер? И при чем тут утки?

— Ничего особенного, — ответил он, не отрывая глаз от входа. — Просто старый обычай. День всех святых — это тот праздник, на который испокон веку гадали, пытаясь предсказать будущее. Выйти из дома с закрытыми глазами — это как раз один из способов такого гадания. Первое, что ты увидишь, открыв их, и есть знамение ближайшего будущего.

— А утки — это плохой знак?

— Все зависит от того, что они делают, — рассеянно ответил Роджер. — Если прячут голову под крыло, это предвещает смерть. Что ее там задержало?

— Давай пойдем и посмотрим, — нервно сказала Брианна. — Вряд ли в деловой части Инвернесса множество спящих уток, но в такой близости от реки…

В тот момент, когда они дошли до двери, ее стеклянная вставка потемнела, дверь распахнулась и они увидели взволнованную Клэр.

— Вы не поверите, кого я увидела первым! — воскликнула она.

— Не утку, прячущую голову под крыло? — с тревогой спросила Брианна.

— Нет. — Клэр озадаченно взглянула на нее. — Полисмена. Я повернула направо и наткнулась прямо на него.

— Значит, он шел в вашу сторону? — спросил Роджер с непонятным облегчением.

— Ну да, пока я не налетела на него, — сказала она. — Потом мы немного повальсировали по тротуару, вцепившись друг в друга. — Она рассмеялась, раскрасневшись и еще больше похорошев, ее вишнево–карие глаза поблескивали в свете огней паба. — А что?

— Это хороший знак, — с улыбкой ответил Роджер. — Увидеть на День всех святых человека, который идет тебе навстречу, означает, что ты найдешь то, что ищешь.

— Правда? — Клэр остановила на нем загадочный взгляд, и ее лицо осветилось счастливой улыбкой. — Замечательно! Давайте вернемся домой и отпразднуем, а?

Тревога, не покидавшая их во время ужина, неожиданно рассеялась, сменившись нервным возбуждением. Всю дорогу они шутили и хохотали до упаду, а по возвращении в пасторский дом пили — Клэр с Роджером виски, а Брианна кока–колу, — провозглашая тосты за прошлое и будущее и с энтузиазмом обсуждая планы на завтрашний день. По настоянию Брианны они вырезали из тыквы потешный фонарь, который стоял на буфете, снисходительно ухмыляясь.

— Теперь у вас есть деньги, — произнес Роджер в десятый раз.

— И плащ, — подхватила Брианна.

— Да, да, да, — нетерпеливо сказала Клэр. — Все, что мне нужно или, по крайней мере, все, что я смогла раздобыть, — поправилась она.

Немного помолчав, Клэр потянулась и взяла Бри и Роджера за руки.

— Спасибо вам обоим, — сказала она. В ее глазах блеснула влага, и голос неожиданно стал хриплым. — Спасибо. Не выразить словами, что я чувствую. Нет слов. Но… О, мои дорогие, как я буду скучать по вам!

Потом они с Бри обнялись. Клэр уткнулась головой в шею дочери, и они крепко прижались друг к другу, как будто простая сила объятий могла как–то выразить глубину их взаимного чувства.

Наконец они оторвались друг от друга, обе с глазами на мокром месте, и Клэр погладила Брианну по щеке.

— Я пойду, — прошептала она. — Остались еще кое–какие дела. Встретимся утром, малышка.

Мать приподнялась на цыпочки, поцеловала дочь в нос, повернулась и быстро вышла из комнаты.

После ухода матери Брианна снова взяла стакан с кока–колой, села и тяжело вздохнула. Она молча глядела на огонь, медленно вертя стакан в руках.

Роджер начал приводить комнату в порядок: закрыл окна, навел чистоту на письменном столе, убрал справочники, которые использовал, чтобы помочь Клэр приготовиться к ее путешествию. Он задержался у фонаря из тыквы, но тот выглядел так потешно, когда свет горящей внутри свечи пробивался через прорези узких глаз и зубчатый рот, что молодой человек не мог заставить себя потушить его.

— Вряд ли от него что–нибудь загорится, — заметил он. — Оставим его?

Ответа не было. Роджер взглянул на Брианну и увидел, что она сидит неподвижно, не сводя глаз с камина. Девушка его не слышала. Он подошел и взял ее за руку.

— Может быть, она сумеет вернуться назад, — сказал он мягко. — Мы не знаем.

Брианна медленно покачала головой, не отрывая глаз от прыгающих язычков пламени, и тихо ответила:

— А мне кажется, что нет. Она ведь рассказывала тебе, каково это. Может быть, ей вообще не удастся пройти.

Длинные пальцы беспокойно постукивали по обтянутому джинсами бедру.

Роджер бросил взгляд на дверь, чтобы убедиться в том, что Клэр уже ушла наверх, и присел на диван рядом с Брианной.

— Она должна быть с ним, Бри, — сказал он. — Неужели ты этого не видишь, когда она говорит о нем?

— Я вижу. Я знаю, что она нуждается в нем. — Полная нижняя губа задрожала. — Но… я нуждаюсь в ней!

Брианна неожиданно вцепилась руками в колени и наклонилась вперед, словно пытаясь сдержать какую–то внезапную боль.

Роджер погладил ее по волосам, дивясь мягкости сияющих прядей, которые проскальзывали между его пальцами. Ему хотелось заключить ее в объятия, отчасти ради того чтобы успокоить, но она была слишком напряжена.

— Ты стала взрослой, Бри, — сказал он тихо. — Теперь ты живешь самостоятельно. Ты любишь ее, но ты больше не нуждаешься в ней — так, как нуждалась в детстве. Неужели она не имеет права на счастье?

— Да. Но… Роджер, тебе не понять! — вырвалось у нее.

Брианна плотно сжала губы, а когда повернулась к нему, глаза ее были темны от печали.

— Она все, что у меня осталось, Роджер! Единственная, кто действительно знает меня. Она и папа… Фрэнк, — поправилась она, — они были единственными, кто знал меня с самого начала, кто видел, как я училась ходить, и гордились мной, когда я делала успехи в учебе, и которые…

Голос ее прервался, и слезы потекли ручьем, оставляя следы, поблескивавшие в свете огня.

— Это звучит так глупо! — вскликнула она с неожиданной яростью. — Да, глупо!

Девушка вскочила на ноги, не в силах усидеть на месте.

— Есть многое, о чем я понятия не имею, — продолжила она, меряя комнату быстрыми нервными шагами. — Ты думаешь, я помню, как училась ходить или какое первое слово я произнесла? Нет. Зато мама помнит! И это так глупо, потому что какое это имеет значение? Можно сказать, никакого, но на самом деле это важно, это имеет значение, потому что так считала она, и… Ой, Роджер, если она уйдет, на свете не останется ни единой души, кому есть дело до того, что я собой представляю. Не будет человека, который считает, что я особенная, не почему–то там, а просто потому, что я — это я! Она единственный человек в мире, которому действительно, действительно важно что я родилась, и если ее не станет…