Вскрытие и сбор анализов показал, что основной причиной смерти пациентов является ненормальное ускорение всех обменных процессов в организме, что и приводит к истощению. Дополнительно, вскрытие показало, что в основном болезнь поражает печень и сердце, в меньшей степени почки и лёгкие. Так как все эти органы задействованы в циркуляции крови, первые анализы, взятые из кровеносной системы и костного мозга. Однако, ничего путного рассмотреть с имеющимся оборудованием не удалось, а потому пришлось проверять анализы с помощью химических маркеров, которые хоть и были просрочены, но какой-то результат ещё давали.

Пока я исследовал первого пациента, симптомы заболевания продемонстрировали ещё с десяток человек, которых тут же изолировали и начали проводить расследование, с кем с момента возможного заражения они контактировали, чтобы изолировать и потенциальных переносчиков болезней. Получив ещё несколько трупов в своё распоряжение, я начал набирать статистику и кое-какой прогресс уже наметился. У всех пациентов был повышен уровень тироксина и трийодтиронина в крови, гормонов, что отвечают за обмен веществ, а значит следующим органом для изучения стали щитовидные железы трупов. Увы, но тут меня ждал тупик, никаких аномалий при исследовании желёз найти мне не удалось, если не считать того, что все они были на удивление здоровыми, можно сказать пребывали в идеальном состоянии.

Пока я занимался своими исследованиями, с остальными Альдекальдо я почти никак не контактировал, только забирал еду, оставленную мне и прочим пациентам на «нейтральной полосе» и изредка перекрикивался со своими подчинёнными, слушая последние новости и отдавая приказы. И, пожалуй, из всех неудобств, которые я испытывал, была необходимость постоянно находиться в громоздком и тяжёлом костюме, что не только осложняло движение, но и делало меня достаточно неуклюжим.

С каждым днём пациентов становилось всё больше, особенно сильно заражению были подвержены старики и дети, болезнь скашивала их почти мгновенно, но останавливаться было нельзя, даже если не удастся создать вакцину, мои исследования могут кому-то помочь.

Вслед за щитовидными железами я даже исследовал мозги пациентов, но снова оказался в тупике, так как никаких последствий болезни найти мне не удалось. Размышляя о причинах столь опасного и быстропротекающего заболевания, я никак не мог отделаться от мысли, что что-то упускаю. Мои попытки понять причину заболевания и уход за пациентами отнимали много времени, но так ни к чему и не привёл, даже в заборах крови у ещё живых пациентов, не было ни малейшего намёка на причину болезни.

Трупы после исследования я самостоятельно стаскивал в заранее выкопанные ямы, которые после заполнения сначала обрабатывались с помощью огнемётов, а потом засыпали бульдозерами. Такое «варварское» отношение к усопшим злило людей, но Мигель и прочие лидеры семей, находившихся в лагере, понимали причины моих приказов и не препятствовали их исполнению.

Через две недели вернулась экспедиция, привезя защитные костюмы с замкнутой системой дыхания и у меня появились кое-какие помощники, большинство из которых хотели хоть как-то облегчить страдания умирающих. Как это не печально, но не соблюдая меры осторожности, через несколько дней половина помощников оказались на месте пациентов. Находящиеся в отчаяние люди не знали, что делать и единственным лучиком света в накрывших лагерь тучах безысходности, как и весь мир, стал молодой парень Дикон, который, несмотря на все прогнозы, выжил после острой фазы заболевания. Всё что от него осталось – это обтянутый кожей скелет, но он дышал, глотательный рефлекс работал как надо, а сердце размеренно билось в груди. Жаль только то, что взятые у него анализы не дали ровным счётом ничего.

Дни сменялись неделями, а я был всё так же далёк от создания лекарства. Были попытки временно приостановить работу щитовидной железы, пациентов накачивали всеми имеющимися видами противовирусных и противобактериальных препаратов, но всё без толку. И если я неплохо справлялся с видом постоянно умирающих людей, то вот те, кто занимался уходом за больными понемногу сходили с ума, особенно если умирал кто-то из их близких. Матери, наплевав на собственную безопасность, срывали с себя защитные костюмы и прижимались к мёртвым детям, другие пускали себе пули в голову, иногда не снимая костюмов, безвозвратно их портя.

Находясь во всё том же тупике, я решил, что чтобы недавно заражённые не умирали понапрасну, брать анализы и у них, не слушая их возражений. И на третий день случился прорыв! Анализ крови одной из заразившихся женщин, которая сейчас находилась на грани жизни и смерти, дал интересную реакцию. Её кровь, в которую был помещён маркер для выявления тироксина, до этого показывавшая нормальное его содержание, внезапно начал бурно реагировать, буквально за несколько минут содержание гормона из нормального, стало зашкаливающим. Из этого у меня родилась теория, что некие микроорганизмы накапливают в себе данный гормон, а потом одномоментно умирая, высвобождают весь накопленный запас, резко увеличивая его содержание в крови, что и становится причиной смерти. В данную теорию как раз вписывается повышенная опасность данной болезни для детей и стариков: у первых обмен веществ и так достаточно быстрый и ещё большее его ускорение становится летальным, а у вторых, по причине общей изношенности организма.

Поняв причину и ход заболевания, я стал думать, что мне теперь с этим делать. Первой идеей было начать вырезать щитовидную железу у всех не заразившихся, что с одной стороны полностью предотвратит риск заражения, но с другой доставит кучу проблем в будущем, то есть как экстренную меру такую операцию проводить