Поглубже «поварившись» в здешней жизни, я осознал, что это отдельных людей можно уговорить. К примеру, ту же упрямую Оксану Воробьёву вполне себе удалось «перековать» в государственницу. Хотя, как сказать, убедить её выйти за него замуж Артем Рябоконь пока так и не сумел. Хотя скоро уже три года, как пытается. Впрочем, если я не ошибаюсь, скоро всё изменится по естественным причинам. И мне придётся отпустить начальницу моего шифровального отдела в декретный отпуск.

Пока же она упорно реализовывала свою мечту и летом должна была сдать экзамены последнего класса гимназии. Надеюсь, пузико к тому времени ещё не станет выпирать, да и токсикоз не помешает доучиться. Хотя… Ей не помешает! Стальной характер! Да и забеременевшие гимназистки тут, к моему удивлению, хоть и не встречались на каждом углу, но редкостью не были, каждый про них слышал, а многие и сталкивались.

Ну, а в нашем беломорском «заповеднике суфражисток» пусть только какой моралист попробует её упрекнуть! Заклюют! Ничего, выйдет замуж за Артёма, поживут они годик в Москве, пока он последний курс закончит, она тем временем родит и выкормит, а будущим летом оба ко мне вернутся! Дел у меня для обоих — вагон и маленькая тележка! Хотя Артем и в Москве от проектирования и испытаний вездеходов и тракторов не отказывался!

Впрочем, я отвлёкся. Так вот, одного человека или группу людей переубедить можно, хотя и сложно. А вот переагитировать массы… Казалось бы, русско-японская война тут закончилась для России куда как лучше, чем в моем прошлом. И что же? А ничего! Всё то же самое — брюзжат про «позорный мир», дразнят Витте баскаком, графом Полуманчжурским да бароном безкорейским.

А тут речь о большой революции. О системном недовольстве всех слоёв общества. Об истощении долгой войной. А короткой и бескровной Первая Мировая никак не будет. И избежать её нельзя! Так что, судя по всему, Революция и Гражданская война почти неизбежны. А на Шиффа у меня были большие надежды по части «перебраться в Америку самому и перетащить туда всех, кто захочет, хоть бы и пару миллионов человек»! Так что его представителю я тем более прощу многое!

— Мы, помнится, договорились общаться по именам, Элайя?

— Да, Урри, простите!

Ну вот, он и имя моё по-прежнему коверкает! Фред Морган, Эдисон, сам Шифф — все выучились произносить правильно! А тот старый упрямец… Впрочем, ладно!

— У нас снова прибавление в семействе! Очаровательная девчушка прошлым летом родилась. Назвали Женечкой! — при общении на английском это ласковое имя прозвучало неожиданно громоздко и неуклюже. — Ну и революция у нас, кажется, всё-таки закончилась.

Да уж, когда удалось малой кровью притушить революцию в Москве и стачки в в Питере да Подмосковье, я выдохнул облегчённо. И оказалось, что зря! Революция ушла в деревню. И полыхала там с жуткой свирепостью два года. Крестьяне «разбирали» господские усадьбы, с бессмысленной жестокостью расправлялись с господской скотиной. Тех дворян, что пытались сопротивляться, поднимали на вилы или сжигали заживо!

Но и между собой мужики, бывало, схлёстывались до крови и смертоубийства. Одни требовали списания всех остатков выкупных платежей, а также пеней и штрафов. А выкупные платежи, если кто не знает, собирались не дворянами, а государством. Оно же платило и дворянам. Причём никакого паритета не было! В одной деревне мужики могли вообще ничего не платить, но местные дворяне получали от государства огромную сумму. А в другой деревне с мужиков могли с пенями драть вдвое больше, чем получал из казны местный барин.

Да и общие суммы, изначально одинаковые, давно уже не совпадали. Мужикам оставалось выплатить около миллиарда, это если не считать пеней и штрафов. А вот дворяне должны были получить целых два миллиарда! Откуда разница? Да списывали уже многократно, уменьшая сумму причитающегося крестьянам. Так что, получалось, государство им спишет, а вот долги перед дворянами останутся!

Да и другие крестьяне, кто реструктурировал свою задолженность, возмущались. Как же так? Они-то свой долг государству погасили! И теперь должны банкам, которые списывать ничего не станут! Ишь ты, чего захотели! Самые умные, да? В итоге, крови пролили немало, да и военно-полевые суды Столыпин ввёл! Да, именно Столыпин! Его всё-таки повысили! В апреле позапрошлого года сделали министром внутренних дел, и тут я окончательно уверился, что история изменилась, а в летом того же года назначили и премьером. Или точнее — председателем Совета министров[1]! В прошлом году он и здесь произнёс свою знаменитую фразу: «Вам нужны великие потрясения — нам нужна Великая Россия!»

Столыпин, кстати, активно использовал наши наработки и структуры для своего «дробления общины». Впрочем, он, можно сказать, отдарился, агитируя мужиков переселяться в Сибирь с нашей программой кредитования. И мы всё расширяли поставки удобрений и сельскохозяйственных машин и механизмов на внутренний рынок. Весьма неплохой способ превращать наши полезные ископаемы в деньги, как я уже не раз отмечал! А ещё Пётр Аркадьевич наконец-то убрал старую нелепицу и сделал пошлины на ввоз механизмов в несколько раз больше, чем на ввоз стали. Кстати, как и предлагали Менделеев с Черновым, пошлины на ввоз будут постепенно уменьшались, и к 1910 году должны были вообще стать нулевыми. Как по мне — и правильно! Прямая конкуренция мотивирует наших производителей стали к модернизации. А то под защитой ввозных пошлин они склонны были «почивать на лаврах».

И вообще, насколько я знал, тут Столыпинская реформа стала куда глубже. Отмены выкупных платежей крестьяне тут так и не добились, но часть пеней все же была пересмотрена и списана! Но не всем! Напуганные революцией дворяне куда охотнее продавали наделы, так что нам было, что предложить мужикам по части реструктуризации выкупных платежей и остатков пеней. Благо положительных примеров вокруг хватало, так что мужики про них слышали, читали, а при желании могли съездить и посмотреть лично. Меня лично поразило, что при этом многие помещичьи усадьбы так и остались за помещиками. Крестьяне претендовали только на землю и хозяйство. А дом — «пущай стоить, как при дедах стоял!»

— Говорят, вас звали в местный Сенат?

Он снова налил себе стакан минералки и осушил его, пусть и не так торопливо, как первый. Это сколько же он принял на грудь накануне? Объяснять ему, что нынешняя Дума имеет лишь законосовещательный статус, тоже было бессмысленно.