водитель. Есть ли еще кто-то? Они все где-то в доме. Выход из комнаты наверняка стерегут, если что-то пойдет не так и Кира попытается сбежать. Если тихо, можно попробовать спуститься через балкон. Перекинуть через нижние перила скатерть плюс ее собственный полный рост, до земли останется не больше метра. Спрыгнет. Но во дворе обязательно есть камеры. Далеко она не убежит.

Марат встал с ней рядом, но на довольно большом расстоянии. Он боится к ней приблизиться? Держит дистанцию с женщиной, которую собирается везти с собой в Москву?

– Я предлагаю вам весь мир. Больше, чем я, вам никто не может дать. И кроме меня вас никто не поймет. Я вижу, как вы самоуверенны, надменны, вы презираете слабых, вы гордитесь своей силой. Я восхищаюсь этими качествами. Никогда не заставлю их стыдиться. Мужчины видят вашу красивую внешность, но не способны оценить ваше величие. Вас заставляют усомниться в себе. Подавлять тьму внутри. Вас всегда будут пытаться переделать под стереотипы общества, заставить быть хорошей и удобной. Я поставлю вас выше этого общества.

Да уж, психолог из него фиговый. Мысли у Марата путались, утрачивали причинно-логическую последовательность.

– Мне внешность не важна.

– О! Разумеется, если бы я была горбатой, кривобокой и с бородавкой на носу, вам бы приглянулась совершенно так же! – всплеснула руками девушка, она закрывала телом бокал, стоящий на перилах.

– Вы не можете быть горбатой и кривобокой. Внешность дается нам соответственно внутреннему миру.

– Слишком просто и удобно. Тогда бы преступники и злодеи обладали пугающей внешностью. Да и вообще, многие люди изрядно отталкивали бы своим обликом.

– Не настолько очевидно. – Он помолчал. – В разумных правилах мира все иначе. В юности я был хромым, с кривым позвоночником. Еще лысым. Совсем. Но я пошел не по врачам. Я стал менять свой внутренний мир. Я показал, что могу властвовать, стал сильным, разрешил себе все! Моя внешность изменилась. Стала под стать.

– Ну без грамотного косметолога и врача не обошлось. – Кира сложила губы трубочкой и опустила взгляд в пол. – Предположу, что вы попали в аварию. Перенесли множество операций. Мимика на лице отключена вследствие одной из них, не самой удачной.

– Руками врачей водил бог.

– Ну или так, – не стала спорить Кира.

– Вы почти совершенство, Кира, но вас съедает чувство вины. Оставьте это. Боги не мучаются угрызениями совести. Скоро вы сами поймете это. Осталось дождаться рассвета.

Кира понимала, о чем он говорит. Внутри все похолодело. Где полковник Вольцев? Где помощь?

– Сначала я даже завидовал вам. Вы были любимы и любили сами. Я часто думал, как это бывает. Мне не знакомо это чувство. Считаю, значение любви сильно преувеличивают. А то и вовсе выдумали. Люди любят создавать себе трагедии и драмы.

Кира не видела смысла рассказывать ему о любви. Ему о симптоматике его формы психопатии надо говорить, но здесь нужен специалист. Она посмотрела на Марата внимательно и с сожалением, как и полагается богам смотреть на душевнобольного. С сочувствием.

– Настоящая сильная личность всегда одна. Привязанности делают нас слабее, – продолжал делиться мыслями Марат. Он глотнул из бокала. – Я заберу у вас вашу любовь и привязанность, вы станете сильной. Я сделаю вас сильной. Такова моя любовь. Самая чистая и возвышенная.

В их бокалах было одинаковое количество вина. Кира помотала своим, держа за тонкую ножку, намекая, что не плохо бы обновить.

Марат прошел к столу и вернулся с бутылкой. Подмены стаканов он, конечно, не заметил. Добавил вина Кире, потом себе.

Кира сделала над собой усилие, пристально и загадочно, насколько только смогла, посмотрела ему в глаза. Она положила свою руку близко к руке Марата. Повернула голову и убрала волосы от лица, показывая голую шею, глубоко вздохнула, приподняв грудь.

Марат дернулся и опустил взгляд вниз. Порывисто схватил бокал.

«Пей-пей!» – молча заклинала Кира.

– Мы будем ждать рассвет, – хрипло проговорил он.

Кира задумчиво оглядела мужчину. Его смущают даже намеки на телесный контакт? Ну что за мужики пошли? Убийца, бог, вершитель судеб! А как до дела доходит, так мозги отключаются и паника в глазах. Теряется, как девственник в борделе.

Она скосила взор на бокалы, удостоверяясь, что жидкость в обоих прозрачна, потом любознательно и оживленно спросила:

– Мы будем ждать здесь рассвет?

– Да, мы будем ждать солнца. – Марат сделал большой глоток. Сразу еще один. Похоже, присутствие Киры давалось ему нелегко. – Сильным человек становится, когда его ничто не держит. Когда он независим. – Марат снова завел свою песню. – Когда он никого не любит и ни за кого не боится. Я желаю видеть… – он помедлил и с усилием произнес: – Тебя самой сильной. Я выпущу все, что ты сдерживаешь, возведу на пьедестал всех твоих демонов. Возвышу тьму в тебе.

Кира удержала выражение сочувствия во взгляде. Ей хотелось сказать:

«Так мои демоны и побежали на твой пьедестал! Милый, демоны Киры Вергасовой не подвластны самой Кире Вергасовой! Куда уж тебе?»

Но вместо этого она подошла близко к убийце, уставилась на него восхищенным взглядом и положила свою ладонь поверх его. Провела пальцами по руке. Раз уж его так развозило от ее присутствия…

Он силой схватил ее за запястье. Притянул к себе. Грубо и больно сжал ее горло, поднял лицо вверх. Уставился в ее глаза. Кира едва сдержала крик. Стиснула зубы и посмотрела в ответ. Прямо. Не моргая. Марат медленно выдохнул, что-то проурчало у него в груди, и он ее отпустил. Она несколько раз сглотнула и подавила желание прокашляться.

Он дернул рукой со стаканом, тот оказался пуст. Кира довольно кивнула и отошла. Оставалось ждать. Делать то, что сейчас ей давалось с неимоверным трудом. Она старалась казаться смелой и расслабленной. Но хотелось заорать и броситься прочь. Только понимание, что это окажется неминуемой смертью, удерживало. Внутри все скулило от жалости. Ну где Вольцев?

– Вы знаете, что самое страшное в жизни – это рассвет? – снова заговорил Атаев. – Рассвет после потери. Солнце, встающее с утра. В твоей жизни произошла трагедия, утрата, беда, смерть близкого человека. Твоя жизнь никогда не будет прежней. Тебя раздирает горе. Не дает дышать. А солнце все равно встает с утра. У него все по-прежнему. Этот раскаленный шар неизменно встает с утра. Самые печальные осознания приходят с рассветом, и солнцу нет до них никого дела. Мы привыкли радоваться ему. Как свету, как счастью, как теплу. А оно встает как неизбежность следующего дня. Невзирая ни на что. Оно просто раскаленный шар. Чтобы познать страх и неизбежность, надо пережить рассвет.

Марат задержался рукой за перила. Тряхнул головой. Снова посмотрел на Киру.

– Мы будем ждать рассвет. Познавать неизбежность.

Кира прикинула время до рассвета, потом дозу снотворного, которое смогла впихнуть в Марата. Нет, пожалуй, некоторые должны рассвет проспать.

Мужчину мотнуло в