чисте поле, а беле шатре, — все не предал мене смерти скорыя! Как хощеш сама с ним». И Лебедь Белая велела обрать у него оружие богатырское, и почала отимать палицу железную, и завязывает очи ясныя, и |180| ударила ево вничь рукою: «Лежи ты, Михаило, во чисте поле белым каменем». И Михаило окаменел. А сами поехали во орду свою.

Ажно приехали в Киев Михаиловы товарищи, привезли дани и выходы и почали распрашивати про Михаила Потока Ивановича, как привес Лебедь Белую, и как крестился, и как царь Кощеи приходил, и отдали |185| царю Кощею, и как Михаило погоню погнал. И товарищи поехали Михаила сыскивати. И как будут у тово камени, ажно стоит у камени калика прохожая. И богатыри зговорят таково слово: «Скажи ты нам, калика, про царство Кощеево и про Михаила Потока Ивановича». И калика им ответ держит: «Хто де подымет сеи камень и бросит |190| черес себя, то де я скажу про Михаила Потока Ивановича». Илья Мурамец поднял камень в груди, а Олеша всево подня[л] в пояс, а калика поднял и бросил черес себя и рашшиб начетверо. А ис тово камени выскочил Михаило Поток Ивановичь: «Долго де, братцы, я сплю во чисте поле». — «А спать было тебе, братец, да не проспатися, да розбудил тебя |195| Михаило архангел и воевода небесных сил». И почал им расказывать все против тово, как сказывали им киевляня, и как ево Лебедь Белая оборотила каменем. Илья Муромец зговорит таково слово: «Поедем де мы, братцы, в царство Кощеево и убьем Лебедь Белую, а царю Кощею живому очи вырежем». И поехали во царство Кощеево, и побили силы |200| 100 000,6 а царю Кощею живому очи выняли, а Лебедь Белую привязали х коням неученым и пустили во чисто поле, и там смерть учинилася. А казну Кощееву всю взяли в Киев град и разделили промеж себя. А дочь царя Кощея неверново, девку Ранку Кощееву, взял Михаило Поток Иванович с собою в Киев град, и крестил ея, и за себя женою взял. |205| И приехал во Киев град, и побил силы мужиков пять тысящ, и сами в Киеве померли.

Богу нашему слава ныне и присно и во веки веков. Аминь. Их идет слава до века.

40

СКАЗАНИЕ О СИЛНЫХ МОГУЧИХ БОГАТЫРЕ[Х] КИЕВСКИХ — О ИЛЬЕ МУРОМЦЕ, И О МИХАИЛЕ ПОТОКЕ ИВАНОВИЧЕ, И АЛЕШЕ ПОПОВИЧЕ

Во славном граде Киеве, у князя Владимера киев[с]каго Всеславъевича, был пир велик на многия на князи и на бояры и на силныя могучия богатыри. Как будет у них пир навеселе, князь Владимер зговорил таковы слова: «Ои еси вы,1 мои князи и бояры, и силныя могучия богатыри, и все |5| киевляне града Киева! Есть ли у меня кому служить три службы великие: кто бы ехал в землю Турскую, взял бы дани и выходы за тритцать лет и за три годы; хто бы ехал в землю Задонскую, взял бы дани и выходы за трицеть лет и за три годы; хто бы ехал в землю Алевицкую, взял бы дани и выходы за трицеть лет [и три годы]?»

|10| И тут все позадумалис, никто великому князю ответу не даст: болшия [хоронятся] за менших, а от менших давно ответу нету.

Илия2 Муромец зговорил таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски! Я поеду в землю Турскую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы». Михаило Поток зговорил таковы слова: «А я де, государь, |15| поеду в землю Задонскую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы». А Олеша Поповичь зговорит таковы слова: «А я де, государь, поеду в землю Алевитцкую, возму дани и выходы за трицеть лет и за три годы».

И те речи великому князю полюбилися, подносит им чары зелена вина, |20| и запивают меды слаткими, и с великим князем прощаются. И меж себя называются братеми назваными, и садятся на свое добры кони, и поехали ис Киева. И как будут от Киева за пять верст, меж себя таково слово молвили: «Братцы де милые, хто из нас приедет до Киева, а ково не3 будет опосле, и нам ехать тово сыскивать». И, простяс,4 все поехали нарозно, всяк |25| своим путем.

Илия Муромец поехал на реку Смородину, на мосты калиновые. А та уже дорога залегала равно тритцеть лет от Соловя разбоиника Мировича. А Олеша Поповичь поехал дорогою святорускою.5

А Михаило поехал дорогою Ставровои6 возле моря синева, ажно по |30| мору плавает лебедь белая. И Михаило вымает из налучи своеи крепкои лук, ис калчана калену стрелу, и хощет убить лебедь белую. И она ему прогласила человеческим голосом: «Михаило де Поток Ивановичь, не стреляи де меня, лебеди белыя; я де по мору плаваю лебедью, а перет тобою стану девицею красною». И Михаило не успел в налучь положить и крепкои лук, в колчан |35| калены стрелы, ажно пред ним стала девица, лицем зело красна. И Михаиле она полюбилася, берет ея за руки белыя и целует в уста сахарные, и сажает ея на свои доброи конь, и взя7 дани и выходы, и поехал с нею во Киев град.

Стоновитца на свои богатыръскои двор, идет ко князю Владимеру, бьет |40| челом, покланяется, сам зговорит таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски, привес я дани и выходы за тритцеть лет и за три годы!» И князь Владимер зговорит таковы слова: «Тебе у меня, Михаило, залота казна не запечатана и кони на стоиле не заперты». И подносит ему питья пьяные, и запивает меды слаткими.

|45| И Михаило зговорит таковы слова: «Свет государь, князь Владимер киевски! Ехал я возле моря синева, ажно по морю плавает лебедь белая; и я, государь, вынел из налучи своеи крепкои лук, ис калчана калены стрелы, и хотел убить лебедь белую. И она мне, государь, прогласила человеческим гласом: „Михаило де Поток Ивановичь! Не стреляи меня, лебеди |50| белыя; я де по марю плаваю лебедью, а перет тобою стану девицею красною“. Я, государь, не успел в налучь положить крепкои лук и в колчан калены стрелы, ажно перет тобою стала девица лицем зело красна. И мне, государь, она полюбилася, привес ея с собою во Киев град на свои богатырскои двор». И князь Владимер зговорит таковы слова: «Свет Михаило |55| Поток