сужаются после того, как моя вилка в третий раз за вечер стучит о причудливую тарелку.

— Что с тобой не так? Ты же любишь пасту.

Я поднимаю плечо в полушутливом пожатии.

— Я не голодна. Просто сегодня не очень хорошо себя чувствую.

— Ты говорила то же самое вчера и позавчера. С тех пор, как ты ночевала у Майи. — Его пристальный взгляд ничего не дает мне понять. — Знаешь, чувствовать себя полным дерьмом — это не болезнь. Это аллергическая реакция на то, что ты не делишься своими чувствами.

О, папа. Такой проницательный.

— Лови полеты, а не чувства. Я больше не вижу смысла? Присяжные еще не определились.

Я делаю глоток вина. Мой отец хватает бокал, как только я его опускаю, и держит его в заложниках. Моя губа выпячивается, а глаза умоляют его оставить эту тему.

— Это связано с тем парней. Я не позволю тебе скулить, как побитая собака, когда я воспитывал тебя лучше. — Ай. — Или ты расскажешь мне, что случилось, или я пойду поговорю с ним. Не ставь это мне в вину, Софи Мари Митчелл.

Ни при каких обстоятельствах я не хочу, чтобы он пошел говорить с Лиамом, поэтому я уступаю, чтобы защитить нас обоих.

— В итоге я влюбилась в Лиама. — Эти шесть слов отнимают у меня все мужество.

— Ну и что? Все это знают.

Моя голова переключается с моей тарелки на лицо отца.

— Что ты имеешь в виду?

Либо я такая же прозрачная, как бокал с вином, который он держит, либо мой отец действительно агент Интерпола под прикрытием.

— Ты моя дочь. Всякий раз, когда ты смотришь на Лиама, у тебя такой взгляд, какого я никогда раньше не видел. Даже когда ты смотришь на макароны. Очевидно, что ты чувствуешь к нему. И он смотрит на тебя так же.

— Как ты так спокойно к этому относишься?

— Чего ты ждешь от меня? Что я начну кричать на тебя? Тебе уже двадцать два.

— Ну, да. Может быть, даже выбегу из бального зала после того, как мы с тобой поговорим.

Мой отец вздохнул.

— В этом году мне хватило драмы с Ноа и Санти. Вы с Лиамом по большей части держали свои дела в тайне, за исключением промашки с пресс-конференцией.

— Значит, ты не злишься из-за того, что я нарушила твое правило?

— О, я злюсь. Но я не могу сказать «я же тебе говорил», когда ты на расстоянии одного бокала вина от того, чтобы расплакаться во время ужина.

Я вздыхаю от того, что мой папа проснулся.

— Ого. Тебе нужно поработать над своей подачей. Неудивительно, что у тебя нет девушки.

Он хихикает.

— Посмотри на себя, ты шутишь. Почему бы тебе не поговорить со мной о том, что происходит? Твой старик имел дело с собственными женскими проблемами до того, как я женился на своей работе и стал отцом-одиночкой. В молодости я наделал много глупых ошибок. Но я скажу тебе одну вещь: любой, кто заслужит твою любовь, должен быть достойным, потому что твое сердце занимает больше половины твоего тела. В твоем мизинце больше души, чем у некоторых людей во всем теле.

Добрые слова отца вызывают на моем лице улыбку.

— Ну, все началось с ужасного костюма принцессы и вечеринки, на которую ты заставил меня пойти.

Он проводит рукой по лицу.

— Я лучше принесу нам еще вина; у меня такое чувство, что это будет долго.

Я рассмеялась, глядя на удаляющуюся фигуру отца. Впервые за несколько дней я чувствую облегчение.

Вчерашний разговор с отцом о Лиаме вскрыл целый ряд новых ран. Я не понимала, как далеко упала, пока не рассказала свою историю от начала до конца, оставив меня уязвимой и потерянной. Несмотря на мои признания, мой папа справился с этим как чемпион, предложив несколько советов и снова отклонив мою просьбу о раннем вылете домой.

Вместо того чтобы томиться в печали на обратном пути в Италию, я получила возможность увидеть собственную гибель воочию, подстроенную моей прекрасной лучшей подругой.

Майя: Это твое ежечасное напоминание о том, чтобы ты не бросала меня сегодня вечером. Тебе не понравится, что произойдет, если ты это сделаешь.

Я: Угрозы работают лучше, если не включать улыбающийся эмодзи.

В ответ Майя посылает мне тот же эмодзи с ножом. Я одеваюсь и выгляжу лучше всех, потому что мне это необходимо. Если я собираюсь излить свое сердце Майе в ущерб встрече с Лиамом, мне лучше выглядеть как неравнодушный человек. Ничто так не кричит о винтовой любви, как платье с открытой спиной.

Пару часов спустя я нахожу Майю в толпе гостей гала-вечера, ее сверкающее платье привлекает мое внимание. Моя рука обхватывает ножку ее наполовину наполненного бокала шампанского.

— Эй, я пила… — Она замирает на месте.

Либо у меня удивительное лицо, которое ошеломляет ее, либо я выгляжу так же дико, как и чувствую себя. Я выпиваю содержимое бокала в несколько глотков, прохладная жидкость стекает по горлу.

Я называю эту версию себя «пост-Лиам».

— Помнишь, во время нашей ночевки ты сказала мне дать Лиаму немного времени? Что, возможно, он придет к пониманию своих чувств ко мне?

Она кивает, пытаясь улыбнуться, но вместо этого хмурится.

— Ну, ничего не изменилось. С каждым днем я все глубже и глубже погружаюсь в проблемы. — Я надуваю губы, чтобы они не дрожали.

Майя хмурится еще больше.

— Какого рода проблемы?

— Уборка в десятом проходе, потому что мое сердце взорвалось на полу в секции мороженого.

Мимо проходит официант. Мои руки хватают его за рукав, не позволяя ему никуда уйти, не выслушав мою просьбу.

— Сэр, можно нам, пожалуйста, еще одну порцию шампанского? — Вау. У этого человека нюх на сердечные боли, потому что он бросается прочь.

Майя искренне улыбается мне.

— Мне очень жаль. Я думала, он проснется и поймет, каким идиотом он был.

— Прежде чем мы продолжим, нам нужен алкоголь. Много алкоголя.

Майя кивает в знак понимания.

Мой дорогой друг официант появляется не с одной, а с двумя бутылками шампанского. Он был бы человеком моего сердца — если бы оно у меня еще было.

Каждый из нас берет бутылку с подноса и отправляется в угол гала-концерта. Я ничему не научилась из своего предыдущего опыта сидения в углу, но, по крайней мере, на этот раз у меня хорошая компания. Мы с Майей делаем глотки прямо из бутылки, отказавшись от бокалов, прихлебывая между моими признаниями. Мы являем