Одним из гостей за вчерашним ужином был уроженец Лотарингии, Вендель, депутат рейхстага, владелец заводов по обе стороны франко-германского фронта. Когда началась война, он бежал во Францию. Сейчас изготавливает снаряды по заданию правительства Франции. Он сказал Ж., что выпуск снарядов у нас сейчас значительно превосходит выпуск французских заводов. Наблюдаются разногласия между Крёзо и французским военным министерством: министерство не хотело прислушаться к рекомендациям Крёзо применительно к снарядам, но в конце концов вынуждено было признать, что Крёзо прав. Несомненно, в деле военного снабжения много коррупции по обе стороны Ла-Манша.

Приходил Анри де Бретейль в поисках источников воды. Колодец пересох!

19 июля 1916 г. По словам военного атташе, с 1 июля наши потери составили 100 тысяч человек. Судя по только что полученным сведениям, вчера вечером немцы начали ожесточенную массированную атаку, и бои продолжались всю ночь. Они отвоевали часть Дельвильского леса и закрепились на северной окраине Лонгеваля. Три последовательные атаки немцев на ферму Матерло были отбиты.

Утром меня навестил Поль Камбон. Он видел Кастельно, который восхищался британской армией — оснащением, артиллерией, организацией и людьми. Наши военные проявляют необычайные способности, несмотря на короткий срок подготовки.

Генерал Таунсенд[304] написал жене, которая находится здесь, что турки содержат его с величайшими удобствами, что Энвер обладает всеми добродетелями, что он едет в Константинополь. Он зовет ее приехать к нему, гарантирует ей теплый прием и уверяет, что турки нежно любят французов.

Саррай впал в немилость — очевидно, у всех представителей власти. Его даже обвиняют в том, что он на дружеской ноге с масонами из Салоник! Для осуществления его замысла он требует миллион человек. Жоффр в ярости.

21 июля 1916 г. Стоимость французских снарядов и боеприпасов, израсходованных с 21 февраля до 31 мая на одном только Верденском фронте, составила, если пересчитать франки по номиналу, 31 миллион 200 тысяч фунтов.

Мне написал Артюр Мейер с просьбой принять его. По его словам, у него есть предложение, которое, как он считает, мне понравится. Мейер приходил сегодня после обеда. Он виделся с Извольским и собирается увидеться с Титтони. Вот в чем заключается его предложение: он просит, чтобы каждый из нас изложил свою точку зрения на два года войны. Интервью будут опубликованы ко второй годовщине объявления войны! По его словам, раньше «Голуаз» не жаловал Англию, но сейчас стал откровенно англофильским. Ничто не может быть более верным, чем поведение Англии, и т. д.

Я сказал ему, что у меня никогда еще не брали интервью, не делал я и заявления для прессы и что сейчас уже поздно меняться. Извольский в беседе с ним согласился на интервью, если соглашусь я. Мы дружески побеседовали, но я не дал своего согласия. Показал Мейеру спальню и кровать Полины[305], а также салоны и малую гостиную, и мы расстались очень по-дружески.

22 июля 1916 г. В знак признательности за мою любезность Артюр Мейер пришлет мне «Голуаз» бесплатно!

В Париж приехал Людвиг Баттенберг[306] на встречу с дочерью[307] и ее мужем принцем Андреем[308]. Последний хочет замолвить слово за династию своего брата. По пути из замка Гарибонди заехала Эми Пейджет; она недавно виделась с принцем Людвигом Баттенбергом. Эми спрашивала его о событиях накануне войны. Он рассказал то, что уже известно: Уинстон Черчилль на время своего отсутствия предоставил принцу Людвигу свободу действий, чем тот и воспользовался, объявив мобилизацию флота. Он говорил о своей неприязни к кайзеру и вспомнил один случай. Вильгельм признавался, что он не великий полководец, и утверждал, что в военных делах он принимает советы опытных специалистов. Вместе с тем он считал себя знатоком морских дел и показал принцу Людвигу чертежи судов, которые он разрабатывал. Принц Людвиг, будучи специалистом, заметил, что суда с пушками, размещенными так, как на чертеже, не смогут плавать. Вильгельм рассердился, убрал чертежи и целые сутки не разговаривал с принцем Людвигом. Морские офицеры всегда со страхом и ужасом ждали морских маневров под его командованием. Сейчас неприязнь к нему принца Людвига еще усилилась.

25 июля 1916 г. Вчера был забавный ужин. Дешанель сидел напротив, а по обе стороны от меня — Вивиани и Лами, постоянный заместитель директора Академии. Справа и слева от Дешанеля сидели некто неизвестный и месье Робер; на одном конце стола — хозяин дома, а на другом — военный корреспондент «Эко де Пари». Как в детском стишке: «Одни в тряпье, другие в рванье, а этот в вечернем наряде». Дешанель в смокинге, в вечернем жилете и черном атласном галстуке, я одет так же, в белом жилете, и месье Робер тоже, Дюпюи в утреннем наряде — в визитке, в ней же с синим галстуком Вивиани, военный корреспондент во фраке и светлых брюках, неизвестный в визитке и темных брюках, а Лами — в серо-синей капитанской форме! После ужина немного поговорил с Дешанелем. Он считает, что в этом году война не закончится. Разговоры за ужином были шумными, но не особенно интересными. Дешанель восхищался стойкостью наших солдат. В общем разговоре после ужина состоялась дискуссия, в которой военный корреспондент выступал очевидцем событий; он уверял, что левая рука у германского кайзера совсем не работает. Корреспондент видел, как его подсаживали на коня.

Х. пытается участвовать в выработке условий мира, на что его подстрекает Бюлов. Отставка Сазонова стала результатом интриги с участием императрицы, сил реакции и прогерманских сил в России. Император, как восточный властелин, накануне отставки демонстрировал повышенную любезность к Сазонову. В данном случае хуже всех придется полякам.

Собираюсь повидать леди Рипон, которая приехала в Париж для консультации с врачом. Она пишет, что чувствует себя очень плохо.

26 июля 1916 г. Вчера после обеда нанес визит леди Рипон. Она здесь до воскресенья с Рипоном и Джульетт. Выглядит очень плохо; говорит, что и чувствует себя ужасно. Я спросил ее о настроениях в Англии. Меньше ли пессимизма, чем несколько месяцев назад? Она ответила: «Да». В связи с ирландскими делами леди Р. высказывалась весьма обнадеживающе.