* * *

В восемь утра на улице напротив тюрьмы взорвалась машина, в результате чего было ранено с полдюжины человек. В обычной ситуации охранники, оставив свои посты, попытались бы разобраться в происшествии и помочь раненым. Но у них был строжайший приказ. Они оставались на своих местах, а случившимся занялась гражданская гвардия.

Об инциденте было немедленно доложено начальнику тюрьмы.

– Они могут пойти на что угодно, – ответил он. – Будьте готовы ко всему.

* * *

В 9.15 утра над территорией тюрьмы появился вертолет. С обеих сторон на нем было написано «Ла Пренса» – название самой известной ежедневной испанской газеты.

На крыше тюрьмы были установлены два зенитных орудия. Дежурный лейтенант, взмахнув флажком, дал пилоту предупредительный знак. Вертолет продолжал кружить. Офицер взял полевую рацию.

– Господин начальник, над нами вертолет.

– Есть какие-нибудь опознавательные знаки?

– Нам нем написано «Ла Пренса», но краска выглядит свежей.

– Сделайте предупредительный залп. Если не подействует – сбивайте.

– Слушаюсь.

Он кивнул стрелку.

– Пальни рядом.

Снаряд пролетел в пяти ярдах от вертолета. Им было видно испуганное лицо пилота. Артиллерист перезарядил орудие. Вертолет резко взмыл ввысь и исчез в мадридском небе.

«Какого черта они еще придумают?» – подумал лейтенант.

В одиннадцать часов утра в комнату для посетителей тюрьмы вошла Миган Скотт. Она выглядела бледной и осунувшейся.

– Мне нужно встретиться с начальником тюрьмы Гомесом де ла Фуенте.

– У вас назначена встреча?

– Нет, но…

– Простите, но сегодня утром начальник никого не принимает. Если вы позвоните ему днем…

– Скажите ему, что это Миган Скотт.

Он посмотрел на нее внимательнее. «Так это и есть та богатая американка, которая пытается освободить Хайме Миро. Я был бы не прочь позабавиться с ней пару ночей».

– Я сообщу о вас начальнику.

Через пять минут Миган уже сидела в кабинете де ла Фуенте. С ним было еще с полдюжины человек из тюремного начальства.

– Чем могу быть вам полезен, мисс Скотт?

– Я бы хотела встретиться с Хайме Миро. Начальник тюрьмы вздохнул.

– Боюсь, что это невозможно.

– Но я…

– Мисс Скотт, нам всем хорошо известно, кто вы. Уверяю вас, мы все были бы рады помочь вам, если бы могли, – с улыбкой сказал он. – Мы, испанцы, очень отзывчивый народ. К тому же мы сентиментальны, и время от времени мы не против закрыть глаза на некоторые правила и установки. Но, тут улыбка исчезла с его лица, – не сегодня, мисс Скотт. Сегодня особенный день. У нас ушли годы, чтобы поймать человека, с которым вы хотите встретиться. Так что сегодня – день, когда мы обязаны следовать всем правилам. Хайме Миро теперь встретится только с Богом, если у него он есть.

Миган подавленно смотрела на начальника тюрьмы.

– Но можно… можно мне хоть взглянуть на него?

Один из заместителей, тронутый страданием, написанным на ее лице, хотел было что-то сказать, но сдержался.

– К сожалению, нет, – ответил де ла Фуенте.

– Можно я напишу ему несколько слов? – произнесла она сдавленным голосом.

– Стоит ли вам писать покойнику? – Он посмотрел на часы. – Ему осталось жить меньше часа.

– Но ведь он подал апелляцию. Разве она не будет рассмотрена судейской коллегией?

– Они проголосовали против. Мне сообщили об их решении пятнадцать минут назад. Миро отказано в обжаловании приговора. Казнь состоится. А теперь, с вашего позволения…

Он поднялся, все встали. Обведя глазами комнату, Миган посмотрела на холодные беспощадные лица и содрогнулась.

– Да простит вас Господь, – сказала она.

Они молча смотрели, как она поспешно вышла из комнаты.

* * *

За десять минут до полудня дверь камеры Хайме Миро открылась, и в нее вошли начальник тюрьмы Гомес де ла Фуенте в сопровождении двух своих помощников Молинаса, Арранго и врача Мигель Анунсьон. В коридоре стояли четыре вооруженных охранника.

– Пора, – сказал начальник тюрьмы.

Хайме поднялся со своей койки. Он был в наручниках, его ноги были закованы в кандалы.

– Я надеялся, вы задержитесь.

Он держался с таким достоинством, что де ла Фуенте невольно восхищался им.

«В другое время и при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями», – подумал он.

Тяжело переставляя закованные в кандалы ноги, Хайме вышел в пустынный коридор. По обе стороны от него встали охранники и Молинас с Арранго.

– Меня ждет гаррота? – спросил Хайме.

Начальник тюрьмы кивнул.

– Гаррота.

Невероятно мучительная, бесчеловечно жестокая смерть. Хорошо, что казнь состоится в изолированном помещении, а не на виду у людей и прессы. Процессия двинулась по коридору. Было слышно, как на улице толпа скандировала: «Хайме!… Хайме!… Хайме!…» Тысячный хор голосов звучал все громче и громче.

– Они взывают к тебе, – сказал Педрос Арранго.

– Нет. Они взывают к себе. Они взывают к свободе. Завтра появится другое имя. Пусть я умру, но неизбежно придет кто-то другой.

Миновав две автоматические системы безопасности, они подошли к расположенному в конце коридора небольшому помещению с зеленой железной дверью. Из-за угла появился священник в черной сутане.

– Слава Богу, успел. Я пришел совершить последний обряд.

Когда он направился к Миро, два охранника преградили ему путь.

– Простите, отец, – сказал начальник тюрьмы. – Никому не разрешается приближаться к нему.

– Но я…

– Если вы хотите отпустить ему грехи, вам придется сделать это через закрытую дверь. Отойдите, пожалуйста.

Один из охранников открыл зеленую дверь. Внутри, возле привинченного к полу стула с толстыми ремнями для рук, стоял человек огромного роста, с лицом, наполовину скрытым под маской. В руках он держал гарроту.

Начальник тюрьмы кивнул Молинасу, Арранго, врачу, и они зашли в комнату вслед за Хайме. Охранники остались в коридоре. Зеленую дверь закрыли на засовы.

Молинас и Арранго подвели Хайме к стулу. Они сняли с него наручники и пристегнули его к сиденью, затянув на его руках толстые ремни. Доктор Анунсьон и начальник тюрьмы де ла Фуенте наблюдали за этим. Сквозь запертую тяжелую дверь было едва слышно монотонное бормотание священника. Посмотрев на Хайме, де ла Фуенте пожал плечами.