Меня терзали образы Дженни, Эберса – всего хорошего и здравого, что существовало в моей жизни. Я не знал ответа, но ясно осознавал стоявший передо мной вопрос: как я мог рассчитывать найти Дженни или помочь Эберсу, если потерял почву под ногами? И я искал ответы в саке, у Берчфилда, у самого себя. Первый согрел меня, второй вдохновил, а третий, стоило мне только как следует прислушаться, дал искомый ответ.

Я вновь обрел покой и ощутил сияние. Пришло знание. Появилась внутренняя сила. А потом я словно услышал слова отца, которые уже давно привык считать своими: «Что бы ни случилось, умей сохранить лицо. Научись защищать простых людей и самого себя». Сога забрала у меня Миеко. В их руках оказалась сейчас Дженни. Но я не позволю так легко завладеть моей жизнью и буду бороться за нее, пока способен дышать.

На следующее утро телефон в моем кабинете издал два звонка и умолк.

Я запер магазин и сел за руль белого служебного микроавтобуса без маркировки, припаркованного на заднем дворе. Проехав вдоль по Ломбард-стрит, свернул на Ван-Нуйс и несколькими кварталами ниже зарулил к расположенной на углу заправочной станции. Велев Элу заполнить бак, я направился в гараж. На подъемнике стоял джип для сафари, с передней полуосью которого возился сын Эла. Я кивнул ему, выскользнул через калитку в проволочном заборе с тыла автомастерской и быстро зашел в соседнее кафе. Сога наверняка поставила на прослушку все телефоны-автоматы в окрестностях моего магазина и имеет возможность перехватывать мои переговоры по сотовому телефону, но, воспользовавшись неприметными задворками автозаправки, чтобы попасть в расположенное на параллельной улице скромное кафе, я потратил всего двадцать секунд, после чего превратился для них в невидимку.

Заказав чашку кофе и датский бутерброд, я направился к туалетам. Рядом с ними на стене висели два телефона-автомата. Осмотревшись, я убедился, что меня никто не сможет подслушать. Набрал номер и стал ждать соединения. Трубку сняли после первого же гудка.

– Слушаю!

– Это я. Узнал что-нибудь?

– Они здесь. Но пока не знаю, сколько их.

– В Нью-Йорке? Ты уверен?

– Да. Носят костюмы, которые сидят на них, как детские платьица на бульдогах.

– Ты быстро сработал.

– А как же! У меня десять человек ведут наблюдение круглые сутки. Я держусь оттуда подальше. Джордж действует по той же схеме в Лос-Анджелесе.

Мне снова стало страшно. Десять человек – это целая армия.

– Я же просил все делать как можно незаметнее. Жизнь Дженни поставлена на карту.

– Мы ведем слежку с очень большого удаления. Через бинокли из соседних зданий или из машин, припаркованных в дальнем конце улицы. Ничто не должно бросаться в глаза.

– Никого пока не засекли?

– Нет.

Я немного успокоился.

– Что удалось установить?

– Мы обратили внимание на боковой вход из переулка и на подземную парковку.

– Значит, основного входа они избегают?

– Может, пользовались им прежде, но не сейчас.

Всегда на шаг впереди, подумал я. Как только их хакер обнаружил следы взлома, Сога перешла на чрезвычайный режим.

– Скольких насчитали?

– Пока пятерых.

– А команда Джорджа?

– У них трое. Все приезжают на машинах с тонированными стеклами, паркуются под зданием и поднимаются по черной лестнице, а не на лифтах главного вестибюля. Очень трудно разглядеть каждого.

Но ведь разглядели же!

– Пятеро для них – уже много. Установили, где они обитают?

– Да. Уединенный участок на Лонг-Айленде. Северное побережье.

– Хорошее местечко?

– Много пространства, лесистое и выходит к самой воде. Высоченная ограда по всему периметру.

– А что за вода?

– Большая.

– Ты имеешь в виду, что это берег океана? Ни гавани, ни бухты?

– Ничего подобного.

– Значит, перекрыть выход в море не удастся.

– Едва ли. Там причал с двумя катерами. На вид – очень быстроходными.

– Кто владелец земли?

Нода усмехнулся:

– Мой человек побеседовал с хозяином бензоколонки в двух милях по шоссе оттуда. Говорит, что там живут престарелый японец и два молодых парня.

Молодые подчиненные в услужении у пожилого начальника. Типично для традиционного японского понятия об иерархии. И верный признак для нас.

– Что ж, пора приступать, – произнес я.

– Мы будем готовы.

– Отлично. Встретимся сегодня вечером.

– Да.

– Случилось еще кое-что. Они нанесли мне визит.

– Сколько их было?

– Всего двое. Но они опасно ранили моего помощника.

Я успел узнать, что за прошедшую ночь состояние Эберса не улучшилось.

– Расскажи подробности, – попросил Нода. Он выслушал мой отчет, потом надолго замолчал. – Ничего не поделаешь. Будем надеяться на медиков. Не теряй присутствия духа, не дергайся, старайся не попасть им на глаза.

– Таков мой план, но только кому-то все же придется за все расплатиться.

Нода попрощался со мной и положил трубку.

Вскоре я позвонил Ренне. После предупреждения Соги я не мог позволить себе быть замеченным в компании лейтенанта полиции или подслушанным во время разговора с ним, и не имело значения, что он был, помимо прочего, просто моим другом. Я сообщил, что направляюсь в Нью-Йорк, и поинтересовался, готов ли он к нам присоединиться.

– Ни за что на свете не упустил бы такой возможности, – сказал Ренна. – Я уже подал официальное заявление на краткосрочный отпуск по личным делам. Об этом даже написали в местных утренних газетах.

– Превосходно. Публикации непременно будут замечены Согой. Тогда увидимся на Восточном побережье?

– Да. О моей отлучке не будет знать никто, кроме шефа полиции и мэра.

– Хорошо. Что-нибудь еще?

– Тут многие считают нас параноиками.

– А ты сам?

– Я слишком много знаю, чтобы разделять это мнение…

Следующий звонок я сделал в Токио с оплатой за счет вызываемого абонента. Когда к телефону подошел Горо Козава, я произнес:

– Настало время открыть те двери, о которых вы упомянули.

– Что от меня требуется?

И я проинформировал его обо всем.

Потом, размахивая пакетом с заказанным бутербродом, чтобы его было видно издалека, я вернулся на заправку Эла, расплатился за топливо и двинулся обратно к магазину. Оказавшись в кабинете, я сделал то, что настоятельно рекомендовал мне Кейси: позвонил Лиззе Хара, разговаривая с ней нарочито игривым тоном. Она охотно согласилась на встречу, что вызвало у меня чувство вины. Ведь, как и отец, я собирался вслепую использовать ее.