Сержант-морпех делает ему доклад.

– Спасибо, сержант. Можете подождать в коридоре.– Голос офицера странно ломкий, будто после болезни. Но серые глаза на круглом восточном лице смотрят цепко.

Он проникает взглядом прямо в то место, которое у людей называется душой. Преодолевая инстинкт, я выдерживаю взгляд. Сдохну, но не отдам честь первым. Я знаю правила переговоров. Я приглашенная сторона. Офицер, кажется, читает мои мысли. Намек на улыбку касается его глаз. Он прикладывает руку к бровям.

– Капитан третьего ранга Чон. Командир эсминца «Эйлад» Флота Республики,– произносит он нараспев.

Мне странно слышать его незнакомый акцент.

– Капрал Ролье Третий, за командира Сводного отряда,– представляюсь в ответ.

– Думаю, я не нанесу вам оскорбления, капрал, если предложу присесть.

– Правила ведения переговоров этого не запрещают, сэр.

Теперь офицер позволяет себе настоящую улыбку.

– Прошу садиться, капрал,– приглашающим жестом он указывает на легкое кресло.

Я подавляю в себе странную уверенность, будто командир эсминца чувствует, каково мне после многих дней пониженной гравитации стоять под гнетом нормальной, в половину земной, бортовой силы тяжести.

– Могу я вас чем-нибудь угостить, капрал? – продолжает играть роль офицер.– Кофе? Сигареты? Немного легкой закуски?

– Спасибо, сэр.– Я опускаю глаза, скрывая голодный блеск.

– Будем считать, что это означает «да».

Словно получив невидимый сигнал, за моей спиной в отсеке материализуется вестовой с маленькой тележкой. Оставив ее перед моим носом, он исподтишка стреляет в меня любопытным взглядом и исчезает, будто его и не было. Запах еды щекочет мне ноздри. Берет меня за горло. Холодными пальцами щупает мой сжавшийся в голодном спазме желудок.

– Прошу вас, не стесняйтесь, капрал,– приглашает офицер.– Я понимаю, каково вам пришлось.

Стиснув зубы, я вскидываю голову.

– Нет-нет.– Офицер протестующее вскидывает руку.– Никаких скрытых намеков, капрал. Я восхищен вашим мужеством. Примите это как знак моего уважения.

– Благодарю вас, сэр.– Изо всех сил я стараюсь говорить медленно. Демонстрирую достоинство коротышке с раскосыми глазами, облаченному в подогнанный по фигуре флотский скафандр.

Я протягиваю руку и наугад беру чашку с чем-то жидким и горячим. Составляя мне компанию, капитан деликатно наливает себе крохотную чашечку крепчайшего кофе. Восхитительный вкус куриного бульона обжигает мне нёбо. Я сглатываю, надеясь, что бурчание в моем животе не долетает до сидящего напротив человека. С краской стыда на ушах я вдруг понимаю, как дико воняют внутренности моего скафандра.

Но капитан старательно делает вид, что вонь многодневной прелой прокладки и переполненного контейнера для испражнений – дело для него обыденное, не заслуживающее внимания. Я вспоминаю слова сержанта-морпеха. Он действительно понимающий мужик, их командир.

– Прежде всего, капрал, я обязан поинтересоваться у вас, какой причиной вызвана ваша стрельба по вверенному мне кораблю?

Я ступаю на тончайший лед. Мне приходится быть дьявольски осторожным в словах. От того, что и как я скажу, сейчас зависит, начнется ли война между двумя планетами. Проклятая натура. Ненавижу свой долг!

– Приказ об открытии огня отдал мой командир, капитан Золото,– медленно произношу я.– Уверен, у него были веские основания для такого решения, сэр. К сожалению, мой командир погиб, и я не могу дать более обстоятельный ответ на ваш вопрос, сэр.

Офицер прикладывает к губам крохотную чашку. Кивает удовлетворенно: мол, другого и не ждал. Мне кажется, в его глазах мелькает одобрение. Он словно экзаменатор, переживающий за отличника-студента.

– Что за объект вы охраняли, капрал? – задает он следующий вопрос.

Если ты решил, симпатяга, что купил меня чашкой своего вкусного бульона, то ты не на того напал.

– Это секретная информация, которая не может быть темой данных переговоров, сэр.

Кивок. Понимающая улыбка.

– Спасибо, капрал.

– Благодарю за угощение, сэр.

– Я так думаю, капрал, спрашивать вас о наличии раненых и количестве убитых с вашей стороны было бы бесполезно?

– Вы правы, сэр. Но я могу вам ответить: у нас нет раненых.

– Спасибо за откровенность, капрал Ролье. Скажите, что вы намерены делать после возвращения на Амальтею?

– Мы намерены продолжать боевые действия, сэр,– не моргнув, отвечаю я.

– До какого предела, капрал?

– До последнего человека, сэр. Или пока вы не оставите нас в покое.

– Но ведь мы только что выяснили, что цель открытия огня вам неясна.

– Я следую приказу, сэр. Этого для меня достаточно. Легион не сдается.

– Ну-ну. Я и не призываю вас сдаться, капрал. Знаете, зачем я вас пригласил?

– Теряюсь в догадках, сэр. Наверное, хотите забрать раненых.

– Отчасти вы правы. У нас действительно есть раненые на поверхности. Я взял на себя смелость отправить поисковую партию для их эвакуации. Прошу извинить, что не поставил вас в известность заранее. Мои люди не сделают попыток атаковать ваши позиции. Надеюсь, ваши подчиненные не нарушат условий перемирия?

– Извинения приняты, сэр. Вы можете забрать своих раненых. Это не противоречит правилам ведения боевых действий. Мои подчиненные не откроют огонь.

Я стараюсь, чтобы явная ложь про подчиненных не стала заметной проницательному собеседнику. Пока я произношу эту фразу, офицер заинтересованно наблюдает за моей мимикой.

– Спасибо, капрал.– Я вижу, как намек на удивление и, может быть, даже некоторое разочарование, касается его смуглого лица.

– Я думаю, капрал, что совершил ошибку. Как и ваш командир,– медленно продолжает офицер.– Я выполнял приказ по патрулированию сектора. Я рисковал, приближаясь к границам досягаемости ваших средств поражения. В этом моя ошибка. Ваш командир превысил полномочия, открыв огонь. Сумма этих ошибок дала уйму бессмысленных смертей, капрал Ролье.

Он смотрит мне в глаза, словно приглашая высказаться. Мне трудно противиться его умному открытом взгляду.

– Война – вещь бессмысленная сама по себе, сэр. Думаю, вам стоило знать это, надевая флотский мундир.

– Неплохо, юноша. Неплохо. Однако я потерял почти весь личный состав десанта. Десятки матерей на Марсе получат извещения за моей подписью.

– Мне значительно легче, сэр. У нас некому рассылать извещений. Мы рождены для войны. Все погибшие уже вошли в историю Легиона.

Я в легкой панике. Зачем я это говорю? Я ведь уже не имею отношение к Легиону? Будто кто-то вместо меня шевелит моими губами.