Лес вокруг дороги казался совершенно безжизненным: ни звука, ни следа зверя, только вороны изредка пролетали над головой — слишком далекие и слишком маленькие цели для ружья. Полчаса Ной потратил на попытки объяснить Принцессе, что она должна охотиться, чтобы пополнить общие запасы пищи. Успехом попытки не увенчались, Ной только запыхался и наглотался холодного воздуха. Нельзя сказать, что девушка не понимала его, она непрерывно кивала и повторяла: «Да, да», но на призыв Ноя приступить к делу, неизменно тыкала пальцем в нарты и восклицала: «Еда!». Принцесса не понимала, зачем нужно охотиться, когда рядом такое изобилие. Видимо, понятие «запаса» было чуждо тараканам. В конце концов, Ной сдался и замолчал.

Скрипел под ногами снег, облачка пара срывались с приоткрытых губ, беспрерывно лопотала Принцесса. Она раз за разом произносила все слова, которым научил ее Ной. Он никак не мог понять, зачем ей это — все новое она запоминала сразу же без каких-либо усилий. Наверное, ей просто нравилось говорить.

Спустя три часа, Колотун остановился и объявил, что пришел черед Ною тащить нарты. Он отдал ему свою легкую куртку, помог закрепить на плечах и груди упряжь и легко подтолкнул вперед.

Ной сразу же замерз и крупно задрожал. Рассчитывая согреться, он изо всех сил налег на веревку и быстро зашагал вперед, оставив Колотуна и Принцессу позади. Дыхание тут же сбилось, пришлось дышать через рот; холодный воздух обжигал гортань.

Колотун нагнал его.

— Носом дыши. Простудишься.

— Не могу.

— Да ты не гони так. Нет нужды бежать.

— Холодно.

— Погоди-ка.

Колотун нашел среди вещей шарф и обернул его вокруг носа и рта Ноя.

— Когда восстановишь дыхание, снимешь.

Один шаг, другой, третий. Молчание и размеренное движение, когда тело работает само по себе — лучшее время для размышлений. Но, едва Ной вошел в ритм, все мысли загадочным образом вылетели из головы. Он сделался пустым и легким. Не давать веревке ослабевать, не дергать — шаг, шаг, шаг. Поле зрения сузилось до нескольких метров перед ногами. Это было похоже на растягивание бесконечной податливой тетивы. В сознании мелькнула фраза: «Раздвигать границы мира». Ной не помнил, где слышал ее, а через несколько секунд не помнил и самих слов. Никаких размышлений, никаких мыслей — просто переставлять ноги и не давать упряжи ослабеть.

Дорога казалась неизменной, словно картинка: белый нетронутый снег, от которого болели глаза. Ной не видел идущего рядом Колотуна, не слышал бормотания Принцессы, он словно погрузился в сон, в котором не было ничего.

Когда Колотун остановил его, выведя из транса, оказалось, что минуло уже два с половиной часа. Ной не заметил, как пролетело время, ему казалось, что он впрягся в нарты лишь несколько минут назад. Он отдал Колотуну куртку, снова надел теплое и только тогда почувствовал, как болят плечи и ноги.

— Еда, — раздалось над ухом.

Ной обернулся и увидел Принцессу, указывающую на сани.

— Еда! — требовательно повторила она.

Он перевел взгляд на Колотуна, но тот лишь покачал головой.

— Рано еще. Потом. Остановимся на ночлег, тогда и о еде подумаем.

Он двинул нарты, а Ной принялся объяснять обеспокоенной Принцессе значение слова «потом». Она слушала его сначала внимательно, потом рассеянно и, наконец, отошла в сторону. Она двинулась вдоль обочины, внимательно всматриваясь в лес. Ной подошел к ней и снова попытался заговорить, но девушка лишь мотала головой, как ребенок, который хочет показать, что не желает слушать.

— Оставь ее в покое, — сказал Колотун, заметив их маневры. — Пусть проголодается. Глядишь, и делом займется.

— Ты думаешь, она хочет есть?

— Конечно.

Они молча шли с полчаса, пока не наткнулись на поваленное дерево — здоровую высохшую сосну. За время поездки они встречали такие не раз, но то, что было незначительным препятствием для вездехода, теперь предстало настоящей преградой.

Колотун остановился и некоторое время задумчиво осматривал дерево.

— Может быть, вырубим проход? — спросил Ной. — Топором.

Колотун покачал головой.

— Нет. Топором мы еще намашемся. Так перелезем. Положим лапник с двух сторон и присыплем снегом. Будет горочка, по ней и перетащим.

Работа оказалась не очень тяжелой, но требующей постоянного внимания. Они наломали веток, сложили их с обеих сторон ствола и принялись тащить сани, полозья которых то и дело проваливались в пустоты. Переругиваясь и кряхтя, они кое-как перелезли через дерево. Когда нарты оказались на другой стороне, Ной огляделся. Принцессы нигде не было.

— Куда она делась? — спросил он.

— Охотится, — предположил Колотун. — Пошла порезвиться.

Оставив его укреплять груз, Ной перебрался через упавшую сосну, и принялся осматривать снег с той стороны. От вытоптанной площадки, которую они сделали с Колотуном, уходила в сторону леса цепочка следов и терялась между деревьями. Ной пошел по ним.

— Ты куда? — окликнул его Колотун.

— За ней!

— Не глупи! Тебе за ней не угнаться. Нагуляется и вернется, может еще и принесет чего.

— А если она потеряется?

— Не потеряется.

— А вдруг она совсем ушла?

Колотун распрямился. Посмотрел на Ноя, потом на небо, перевел взгляд на деревья.

— Вот зараза, — сказал он громко. Немного помолчал и добавил. — Ладно. Останавливаемся здесь и ждем до утра. Если к утру не объявится, поворачиваем оглобли.

Он взял теплую куртку и принялся переодеваться.

Ной уныло потоптался на месте, ему и в голову не приходило, что она могла уйти. В первый же день. Взять и уйти. Он вернулся к Колотуну. Тот распаковывал нарты.

— Сколько зверя ни корми, он все в лес смотрит.

— А мы ее и не кормили. Она же есть хотела.

— Если дело только в этом — придет. Запах почует и придет.

— А если не в этом?

— Если не в этом, то хорошо, что она ушла сейчас. Ты не воображай, что ее удержишь. Все думаешь, что она человек — зря. Не все, что ходит на задних лапах может называться человеком. Ладно, что говорить. Надо устраиваться.

Колотун взял топор, сошел на обочину и, подойдя к кромке леса, срубил себе длинную палку. Затем принялся ходить между деревьями, тыкая ей в снег возле стволов и налегая всем весом. У толстой ели он задержался, потом повернулся и крикнул:

— Тащи лопаты. Будем дом делать.

Они принялись копать вокруг дерева большую яму глубиной до самой земли и радиусом около полутора метров. Снег был твердым, уплотнившимся за многие годы, но довольно хорошо резался штыком лопаты. Подражая Колотуну, Ной делал перпендикулярные разрезы — получались большие снежные блоки; он откидывал их в сторону. Когда яма была закончена, Колотун велел Ною наломать лапника и выстлать пол, а сам занялся наведением крыши, наклоняя вниз тяжелые еловые ветви. В конце концов, у них вышла вполне приличная нора, в которой можно было переночевать, не боясь ветра и мороза. Колотун обошел убежище, удовлетворенно покивал и сказал: