Эндрю попытался разделить его энтузиазм. В конце концов, он был профессором истории, которому представилась уникальная возможность совершить грандиозный эксперимент: возродить флот античного мира. Он взглянул на корвус – знаменитый абордажный мостик, благодаря которому римляне выиграли Первую Пуническую войну у искушенных в морском деле карфагенян. Обитатели этого мира забыли о корвусе, но Эндрю распорядился, чтобы он был установлен на каждом корабле.

Длинная доска, заканчивающаяся железным крюком, крепилась к вбитому в землю столбу. Позади нее солдаты продолжали упражняться в гребле. По приказу капитана несколько человек при помощи ворота ослабили канаты, державшие доску, корвус обрушился на землю, и его железные крюки глубоко зарылись в мягкую почву.

Канониры сымитировали залп из пушек, стреляющих четырехфунтовыми ядрами, а гребцы побросали весла и выхватили из-под скамей свое оружие: русские – мушкеты, а римляне – ножи и кинжалы. Те, кто сидел ближе к носу, устремились на корвус, а остальные столпились позади них.

Капитан, завидев Марка и Эндрю, отсалютовал им мечом и вернулся к своей команде, пинками и тычками наводя порядок в задних рядах.

Эндрю казалось, что здесь царит полный хаос, но в глазах Марка светился восторг.

Доехав до вершины холма, Кин привстал в стременах и посмотрел на северо-запад. Там, вдалеке, по равнине стелились клубы дыма.

– Сколько еще, Джон?

– Здесь мы опережаем график – осталось всего два дня.

Эндрю одобрительно кивнул. Он побывал там вчера и убедился, что Джон сотворил небольшое чудо. Цепь поездов, растянувшаяся на четыре мили, дюйм за дюймом продвигалась вперед по Аппиевой дороге. Загруженные доверху поезда везли около шестидесяти миль рельсов и еще тысячи шпал. После того как проезжал последний вагон, железнодорожники выкапывали рельсы, тащили их на себе четыре мили и снова укладывали перед колесами первого локомотива. Фергюсон быстро сообразил, что таким образом почти восемь миль шпал и рельсов будут вручную переноситься до самого Рима и, следовательно, на поездах освободится дополнительное место для припасов и машин из Испании, которые будут необходимы при установке паровозных двигателей на корабли.

Десять с лишним тысяч человек были заняты только этой работой, а для того, чтобы снабжать их едой и водой, нужна была еще тысяча, и пришлось реквизировать почти все повозки, имевшиеся в Риме.

– Спустимся к верфям, – предложил Эндрю Марку и, развернув коня, поскакал обратно в город.

Миновав разбитые ворота, Эндрю со спутниками угодили в настоящий людской водоворот. Улицы были запружены воловьими повозками, нагруженными едой для железнодорожников. С трудом добравшись до форума, Эндрю не удержался от того, чтобы вновь бросить взгляд на покрытые гарью развалины консульского дворца. Три креста все еще не убрали, и от распятых мерков исходила такая вонь, что ему пришлось зажать нос платком.

«Запах битвы, старый знакомый», – мрачно подумал он. Этот запах неделями висел над Суздалем, а еще были окопы у Питерсберга и около госпиталя в Геттисберге. Этот запах ему никогда не удастся выветрить из своей жизни. Он будет преследовать его от одной войны до другой.

По телу Эндрю пробежал озноб. Может, и он когда-нибудь будет висеть на кресте перед меркской юртой, как военный трофей, или они, торжествуя, пожрут его плоть и сделают чашу из его черепа, радуясь смерти ненавистного янки?

Однако Эндрю понимал, что это решение Марка было оправданным. Каждый, кто проходил через форум, понимал, зачем их заставляют трудиться день и ночь, изменяя жизнь коренным образом.

Проехав мимо здания сената, они направились к верфям, находившимся внизу. На реке было оживленно. Вниз по течению медленно плыл плот, доверху груженный свежей древесиной. На обоих берегах были отгорожены места для восьмидесяти кораблей. Корабелы работали не покладая рук.

В центре верфей находилась сложенная из бревен вышка пятнадцати футов в высоту. Эндрю глубоко вздохнул и начал неловко карабкаться вверх по лестнице. На площадке его ожидали помощники Майны, вытянувшиеся в струнку при появлении начальства. Эндрю ответил им добродушной улыбкой.

Он был рад наконец-то оказаться под навесом, защищавшем его от палящего солнца. Подойдя к длинному столу, стоявшему на краю площадки, Эндрю склонился над чертежами.

Через несколько секунд к нему присоединились Майна, Марк и Эмил.

– У нас тут были кое-какие проблемы, но все-таки удалось наладить конвейерный метод, – сообщил им Фергюсон.

– И на какой мы стадии?

– Все кили уже готовы, высота шпангоута составляет двадцать футов, дерево для пристройки еще четырех футов только что доставили по реке. – Фергюсон указал на плот, который уже облепила толпа рабочих. Все ребра были одинаковой длины, грузчики складывали их на берегу, чтобы потом перетащить к стапелям. Фергюсон с гордостью расправил плечи: – Отличная система! Я думал отрядить на каждое судно по паре сотен рабочих, чтобы они строили корабль по чертежам, но Джону пришла в голову потрясающая идея.

– Какая? – полюбопытствовал Эндрю.

– Сэр, пока вы проводили инспекцию на железной дороге, мы тут с Чаком поспорили, и я выиграл.

– Всегда готов признать свою неправоту, – перебил его Чак, – тем более что мне приходится это делать не чаще чем раз или два в году.

– Я тут размышлял, как бы получше организовать работу, – продолжил Джон, не обращая внимания на своего помощника и закадычного приятеля, – и вот что я надумал. После того как мы разобрали эту карфагенскую посудину, я решил кое-что изменить в чертежах. Нашему кораблю незачем быть крутобоким. Это будет судно с прямыми бортами, в сущности коробка, с треугольной носовой частью и плоской кормой. Таким образом, средняя часть шпангоута будет одинаковой для всех кораблей, то есть все ребра, кроме трех первых и одного последнего, будут идентичными. То же самое относится и к обшивке!

– Гениально! – восхитился Эндрю.

– Это значительно упрощает процесс. Но этого мне показалось мало. Если все суда строятся одинаково, то почему бы не стандартизировать работу? Мы строим их конвейерным методом. Вместо того чтобы иметь восемьдесят бригад, строящих восемьдесят судов, я на каждые восемь кораблей назначил по десять судостроительных команд, каждая из которых занимается своим делом. Когда с плотов доставляют какие-то части шпангоута или обшивки, бригада устанавливает их на первом корабле, потом делают ту же работу на втором и так далее. Вслед за ними идет инспектор, который проверяет качество работы, за инспектором следуют ремонтники, которые исправляют брак, потом идут конопатчики и смолильщики, а за ними еще один инспектор. – Все это отлично функционирует, – снова перебил Джона Чак. – Проблема в том, что мы работаем быстрее, чем лесопилки. Слава Богу, что у нас уже есть обработанная древесина, припасенная для шпал и мостов, а то бы мы просто не знали, что делать.