– Я остаюсь, – заявил Борис, глядя с вызовом на других сенаторов. – Я сражался в нашем старом Первом полку и привык к запаху пороха.

Ганс с мрачной усмешкой смотрел, как сенаторы поделились на две группы: бывшие крестьяне, участвовавшие в войне, все до одного присоединились к Борису, в то время как бояре, поколебавшись, отошли во главе с Михаилом в дальний угол бастиона, приглушенно бормоча оттуда ругательства.

Вверх по пандусу поднялся О’Дональд. Проходя мимо бояр, он бросил на них холодный взгляд.

– Как бы я был благодарен Кромвелю, если бы он сделал только один удачный выстрел! – проговорил он тихо.

– Генерал, мне придется посадить вас под арест за такие слова! – пригрозил Ганс и добавил: – Если бы ты видел, как он взвился! Уже это стоит многого.

Рассмеявшись, они подошли к Калину.

– Так вот, значит, каков этот дьявол во плоти, – проговорил О’Дональд, прислонившись к стене бастиона. – Порядочная уродина, скажу я вам.

– Самый мощный корабль в этом мире, – заметил Ганс.

– Посмотрим, что смогут с ним сделать мои «наполеоны», – отозвался артиллерист. Он оглядел выстроившиеся в линию орудия, из которых четыре воевали с 44-й батареей со дня ее образования, а остальные были изготовлены за последний год.

– Вон еще показались, – спокойно заметил Калин. Из-за поворота вышли два судна с прямоугольными формами и низкой осадкой. Оба пересекли фарватер и развернулись у противоположного берега.

Пэт достал полевой бинокль.

– Они встают на якорь. Черт, это почти три четверти мили.

«Оганкит» между тем продолжал двигаться против течения, выпуская клубы дыма из своей коротко обрезанной трубы.

– Здорово напоминает «Мерримак», – заметил Ганс и, перегнувшись через парапет, выпустил струю жвачки.

– Прежде он ходил намного резвее, – откликнулся О’Дональд. – Столько брони таскать нелегко. – Он опять поднял бинокль к глазам. – Восемьсот ярдов. А мне надо гораздо меньше.

Броненосец по-прежнему поднимался вверх по реке. Напряжение нарастало. Пэт взглянул на своих артиллеристов, которые хмуро смотрели на него, ожидая приказа.

– Не волнуйтесь, дети мои, – обратился он к ним. – Мы покажем им, что не лыком шиты. – Он запнулся. – Клянусь дьяволом, он открывает свой порт.

Все трое с тревогой переглянулись.

Артиллеристы стояли возле своих пушек, чьи жерла были направлены на корабль. Пехотинцы на бревенчатых стенах попрятались в укрытия и глядели на О’Дональда со страхом.

– Ну вот и дождались подарочка, – сказал Ганс. Весь обращенный к ним борт «Оганкита» окутался дымом. О’Дональд наклонился вперед, внимательно вглядываясь. Воздух наполнился низким гулом, который вначале напоминал грохот поезда, а затем перешел в визг.

На какой-то момент она стала видна – маленькая точка, увеличивающаяся в размерах и летящая прямо к ним.

– Левее, – прокомментировал Ганс.

Ядро с визгом пронеслось мимо, описав дугу у них над головой. О’Дональд обернулся, провожая его взглядом. Снаряд врезался в здание капитолия. Бревна полетели во все стороны, как сломанные прутики. Спустя несколько секунд прозвучал гром, и весь юго-восточный угол здания обрушился на улицу каскадом бревен.

– И это всего лишь пятидесятифунтовка, чтоб ей! – выругался О’Дональд. – А у него в запасе есть экземпляры по сто и, наверное, сто пятьдесят фунтов. Ну, пора и нам приступать. Прицел шестьсот ярдов. Приготовиться к стрельбе!

Наводчики, встав позади пушек и глядя вдоль стволов, развели руки в стороны, чтобы показывать орудийным расчетам, в какую сторону надо сместить орудие. О’Дональд прохаживался вдоль строя со спокойной уверенностью профессионала, наблюдая, как действует его старая гвардия, вернувшаяся к своему привычному занятию. Командиры расчетов подняли руку вверх, сигнализируя о готовности. Четвертые номера вставили фрикционные детонаторы в казенник и отступили назад, натянув вытяжной шнур.

О’Дональд с сигарой в зубах стоял в середине строя, подняв кверху кулак. Оглядел весь строй вправо и влево от него.

– Справа по одному! – Кулак опустился. – Огонь! Первый из «наполеонов» отпрыгнул назад, и весь бастион наполнялся дымом и запахом серы. Одна за другой по всей линии пушки изрыгали огонь.

– Перезаряжай!

Когда дым немного рассеялся, О’Дональд вместе с Гансом и Калином подошли к парапету. Целый гейзер поднялся у правого борта «Оганкита». Искры посыпались от одной из передних плит защитной брони, а через секунду от двух других. Еще один гейзер взметнулся у ватерлинии, и ядро рикошетом отскочило от борта. Когда гейзеры и искры исчезли, над водой пронесся грохот удара железа о железо, напоминающий звон гигантских литавр.

О’Дональд, неотрывно следивший за произведенным эффектом и чуть не прокусивший насквозь свою сигару, выругался:

– Вот паршивец! Отделался небольшой вмятиной. Произвольный огонь!

– Может быть, больше повезет, когда он подойдет ближе, – попытался утешить его Калин.

Артиллерист отошел от края бастиона, не удостоив его ответом.

– Канонерки! – воскликнул Ганс.

Казалось, что облачка дыма взлетели над обоими судами прямо вверх.

– Мортиры, чтоб им было пусто! – бросил О’Дональд. – Вот уж мерзопакостные твари!

Ветераны 44-й приостановили работу, наблюдая за полетом снарядов. У Суздальцев глаза расширились от страха. Спустя несколько секунд ветераны снова принялись перезаряжать пушки.

– По ним видно, куда они летят. Упадут в город, – сказал О’Дональд. – Ну а вы что рты раскрыли? Занимайтесь своим делом! – прикрикнул он на свою команду.

Калин посмотрел на артиллериста, который стоял сложив руки и внимательно следил за пролетавшими у них над головой сдвоенными снарядами. Они, казалось, зависли в небе, а затем вдруг с устрашающим ускорением стали снижаться.

– На этой стороне площади, – определил О’Дональд.

Один из снарядов неожиданно вспыхнул на высоте нескольких сот футов и разлетелся на куски. Второй упал за городской стеной с глухим стуком.

– Взрыватели негодные, – пояснил артиллерист. Ближайший к нему «наполеон» произвел выстрел, и серия залпов пробежала по всей линии. Канониры поспешно возвращали откатившиеся орудия на позиции.

О’Дональд с головой ушел в любимую работу, забыв обо всем остальном. Стоявшая перед ним задача была ему интересна. Он привык вести огонь по наступавшим шеренгам мятежников или тугар, а стрелять по броненосцам ему никогда еще не доводилось. Глядя, как отскакивают от брони его снаряды, он все яростнее жевал сигару и все яснее понимал, что только зря тратит боеприпасы.

– Прицел сто ярдов!

– Мы ничего не сможем с ним сделать, – спокойно заметил Ганс.