Роберта, вернувшегося из Нидерландов, королева встретила радостно. Целый год они не виделись, и теперь, взглянув ему в лицо, она почувствовала, как ее пронзила нежная жалость к нему.

Как он страдал! Утратил свое достоинство и то высокое положение, которого так жаждал. Елизавета слышала, что он заболел в Нидерландах и нуждается в своих английских докторах. Она немедленно послала их к нему, потому что вся ее злость тут же пропала, как только ей стало известно о его болезни. Мало того, Летиция откровенно изменяла ему с молодым и красивым Кристофером Блаунтом, а он потерял любимого племянника Филиппа Сидни, красивого молодого человека. Так как же Елизавета могла сердиться на Роберта в такое время? Нет, она могла поступить только иначе – взять его под свое крыло. Жизнь неожиданно проявила жестокость к Роберту; и, видя это, королева еще раз поняла глубину своей любви к нему. Эта любовь то пламенела, то мерцала в течение почти сорока лет, но ничто не могло ее полностью погасить.

Теперь королева будет держать его рядом с собой. И постарается возместить ему потерю любимого племянника, утрату чести и неверность жены. Дорогой Роберт, когда-то герой-победитель, теперь побежденный!

Раньше Елизавета думала, что не сможет любить человека, утратившего красоту, потерявшего свое достоинство и совершенство, а теперь осознала, что не может не любить Роберта.

Между тем страна находилась в напряжении.

Вдоль всего южного побережья были выставлены наблюдатели, которые сторожили, не появятся ли вдали паруса. В Плимуте сэр Фрэнсис Дрейк с нетерпением ожидал врага. Лорд Говард Эффингам просил у королевы дополнительных поставок. Корабли, даже в маленьких гаванях, спешно приводили в полную боевую готовность, работая не только днем, но и по ночам при свете костров и факелов. Лихорадочно укреплялись прибрежные фортификационные сооружения, а вдоль побережья Девона стояли наготове вместе со своими эскортами «Арка» и «Ахат», «Мститель» и «Радуга», «Елизавета Бонавентура» и «Елизавета Джонс».

Бергли и Уолсингам тщательно подсчитывали стоимость приготовлений, придираясь друг к другу, когда требовалось выплатить деньги за то или за другое. Но королева, всегда неохотно тратившая деньги, не жалела их на съестные припасы для моряков.

Она понимала, что стоит перед лицом величайшей угрозы своему правлению и всей своей жизни. Если ее отважные моряки не смогут отбить захватчика, Англию постигнет судьба худшая, нежели смерть. Елизавета любила свою страну огромной материнской любовью, со страстью, с которой никогда не любила ни одного человека. Ее единственной мечтой было вести Англию к процветанию. Она так и делала и продолжала бы делать, если бы не этот тиран из Эскуриала, который не желал позволить мужчинам и женщинам следовать вере по их собственному выбору. Пусть у него будут его священники и его святая инквизиция – эта нечестивая банда изуверов, пусть он сжигает на костре своих подданных, пусть мучает их на дыбе, отрывает им конечности раскаленными щипцами во имя Святой Католической Веры – Елизавету это не заботило. Если они желают следовать такой вере и такому королю, это их дело.

Но все оказалось не так просто. Теперь они шли к ее берегам – «Андалусец», «Бискаец», «Сан-Фелипе», «Сан-Хуан» и многие другие, везли на своих бортах испанских донов, испанских грандов, испанских солдат и матросов, и более того – своих священников, своих инквизиторов, свои орудия пыток. Они надеялись принести с собой не только победу, но и инквизицию.

Елизавета боялась, но старалась превозмочь страх. Как она может проиграть? Как можно разбить Англию? Это невозможно! У нее есть ее мужчины – ее любимые мужчины, которые никогда не уронят своей чести, служа богине, совершенной женщине, королеве, возлюбленной, матери.

У нее есть лорд Говард Эффингам, этот великолепный моряк, есть несравненный Дрейк, Фробишер и Хокинс и все ее дорогие друзья – ее Дух, ее Мавр, ее старый Барашек и Овечка – все те, кого она любит, а главное, у нее есть Роберт.

Она продемонстрировала свою уверенность в нем и всю свою любовь к нему, простив ему ужасное бедствие в Нидерландах, за которое, знала, ей следует взять часть вины на себя. Ведь если бы Летиция не решила отправиться к нему как королева, разве Елизавета стала бы настаивать на том, чтобы отнять у него его новое положение, разрушать фламандское доверие к Англии?

Она назначила Роберта генерал-лейтенантом своих армий и кампаний. Это должно было показать каждому, что она о нем думает. Это должно было дать всем ясно понять, что в моменты трудностей и опасностей они стоят вместе, как стояли тогда, когда умерла Эми Робсарт и его обвиняли в ее убийстве.

Королева доверяет ему: он ее возлюбленный; он снова ее Глаза, единственный человек, за которого она вышла бы замуж, если бы решила взять мужа.

Роберт разделил военные силы на две армии, одну из которых разместил в Сент-Джеймсе, другую – в Тилбери. Солдаты были готовы защищать свою страну, если доны посмеют высадиться. Но Говард и Дрейк были полны решимости не дать им высадиться. Разве английские моряки могли уступить победу английским солдатам? Никогда! Англия обязана своим процветанием морякам, сказал Дрейк и был склонен оставить победу за собой.

В такое время Елизавета хотела быть вместе со своими воинами и Робертом. Она послала ему депешу, сообщая о своей решимости встретиться и говорить с солдатами.

От него пришел ответ:

«Ваша особа – самое священное и утонченное существо в мире, о котором мы должны заботиться, и мужчина должен трепетать, когда думает о вас…»

Он писал, что предпочитает, чтобы она находилась в самом безопасном месте в Англии.

«И все же не могу не согласиться, какое царственное и какое редкое великодушие в вашем желании предстать перед вашим народом и миром в такое время…»

Она перечитывала это письмо много раз, постоянно носила его с собой, часто его целовала, как когда-то в юности целовала другое письмо Роберта.

Когда Елизавета прибыла в расцвеченный флагами Тилбери, Роберт встретил ее баржу под оглушительную канонаду пушек и поехал вместе с ней в карете, украшенной бриллиантами, изумрудами и рубинами.

Королева выглядела воистину благородно, когда шла между солдатами. Она знала, что это величайший момент в истории ее страны, а следовательно, и величайший момент для нее. Страх покинул ее; она больше не верила в возможность поражения, хотя казалось, что все складывается не в пользу Англии. У испанцев были отличные корабли и гораздо лучшее вооружение. Но у них не было Елизаветы, не было Дрейка. У них не было – и это главное, чего им не хватало, – спокойного осознания того, что они не могут проиграть.

В Тилбери Елизавета села верхом на крупную лошадь и с дубинкой в руке больше походила на солдата, чем на женщину. Обращаясь к воинам, она сказала:

– Некоторые озабоченные нашей безопасностью убеждали нас проявить осторожность и не появляться среди множества вооруженных людей, опасаясь измены. Но я не желаю жить с недоверием к моему преданному и любящему народу. Пусть опасаются тираны. Я всегда держала себя так, что, милостью Божьей, считала своей главнейшей силой и защитой верные сердца и добрую волю моих подданных; и, следовательно, сейчас я пришла и нахожусь среди вас, как вы видите, в это время не ради развлечения и отдыха, а потому, что решила в разгар битвы жить или умереть с вами вместе, отдать здесь за моего Господа и мое королевство, и мой народ, и мою честь, и мою кровь. Я знаю, мое тело – тело слабой и хрупкой женщины, но у меня сердце и нервы короля, и к тому же короля Англии. Мне оскорбительно даже думать, что Парма или Испания могут посметь нарушить границы моего королевства. Если так случится, я сама возьму в руки оружие, сама стану вашим генералом, судьей и отмечу каждую вашу заслугу на поле битвы. Мы заверяем вас своим королевским словом, что по вашей отваге вы должным образом получите все награды и почести.