– Нам отец Нолан так велел! – вскричал Хили. – Сказал, профессор от этого заболеет, а что может и помереть – ни словом не обмолвился!

– Это правда, – подтвердил Кэррол, глядя на отца Мориарти так, точно ждал от него отпущения грехов.

Дюпен поднял брови и сокрушенно покачал головой, но я-то знал: друг радуется тому, что его план сработал.

– В экспедиции вы, как и велел Нолан, не спускали с Иеремии Мэтьюза глаз, а он собирал для своего заказчика птиц да растения и записывал все в дневник, который всегда держал при себе. А по пути назад вел себя подозрительно и никого не пускал в каюту. Из поиска кладов Ренелле тайны не делал, поэтому среди команды пошли слухи, будто Иеремия Мэтьюз там что-то прячет – возможно, тот самый изумруд, о котором говорил профессор. Ну, а когда Ренелле послал Скулкиллских Рейнджеров ограбить каюту Иеремии Мэтьюза, а тот начал сопротивляться, пытаясь защитить действительно спрятанную в каюте птицу, вы силой выволокли его на палубу и сбросили за борт.

– Это неправда! – запротестовал отец Кэррол. – Это все они, Рейнджеры! Хватило же мальчишке ума завязать с ними драку…

– Но вы ему ничем не помогли! – прорычала мисс Лоддиджс. – Отчего вы не нырнули за ним, не бросили ему веревку или еще что-нибудь?

Не смея встретиться с нею взглядом, отец Хили уставился себе под ноги.

– Мы… не могли, – с запинкой пробормотал он.

– Иначе вас самих бы утопили? – спросил я.

Хили молча кивнул.

– Трусы! – с неистовой яростью процедила мисс Лоддиджс.

– Но зачем? Зачем вам все это понадобилось? – спросил отец Мориарти.

– Отец Нолан сказал: так нужно ради спасения Церкви, – отвечал отец Кэррол.

Настоятель устремил взгляд на отца Нолана, все это время хранившего презрительное молчание.

– Это правда?

– Я вам покажу, – как ни в чем не бывало сказал Дюпен, указав взглядом в сторону кладовой. – Откройте-ка, – велел он Хили с Кэрролом, махнув рукой на дверь близ коновязи, у коей стоял фургон.

Святые отцы нерешительно переглянулись.

– Делайте, как он говорит! – загремел отец Мориарти, заставив всех нас вздрогнуть и втянуть головы в плечи.

Побледневший, охваченный дрожью, Кэррол покопался в складках сутаны, вынул связку ключей, отпер замок и отступил в сторону. Дюпен вошел в кладовую, уставленную множеством больших деревянных ящиков, снял с одного крышку и заглянул внутрь.

– Как я и подозревал, – с очевидным удовлетворением сказал он, вынув из ящика мушкет и явив его нашим изумленным взорам. – В этих ящиках оружие и боеприпасы, купленные из денег, вырученных за драгоценные книги, дабы оборонять Церковь Святого Августина от нативистов. Бесспорно, филадельфийские католики не раз подвергались их нападениям, однако вовсе не нативист убил отца Кина и приколол к его груди подстрекательскую листовку, – продолжал Дюпен. – Все это придумал отец Нолан, чтоб отвести подозрения в убийстве от себя. Я ведь не ошибаюсь? – спросил он отцов Кэррола и Хили, от ужаса лишившихся дара речи.

– Вы должны сказать правду. Иначе он без зазрения совести свалит все свои преступления на вас и бросит вас гнить в тюрьме, – напомнил я.

– Да, – пролепетал Кэррол, а Хили подтвердил его ответ кивком. – Он сказал: отец Кин донесет обо всем отцу Мориарти, а тот посадит нас под замок, и все, что сделано нами для Святого Августина, пропадет зря.

– Еще раз спрашиваю: это правда? – повторил отец Мориарти, но отец Нолан с каменным лицом молчал.

– Полагаю, ночью четырнадцатого марта произошло примерно следующее, – заговорил Дюпен, не сводя с отца Нолана испытующего взгляда. – Ренелле привез партию мушкетов, отцы Кэррол и Хили начали перетаскивать их в кладовую, а между вами с профессором Ренелле состоялся разговор о дневнике Иеремии Мэтьюза. Профессор жаждал заполучить дневник любой ценой. Вы видели, как отец Кин изучал этот дневник в библиотеке, и поняли: он-то Ренелле и нужен. И пообещали отправить к Ренелле голубя с запиской, как только дневник окажется в ваших руках.

Дюпен сделал паузу, предоставляя всем время осмыслить сказанное, и перевел взгляд на отца Мориарти.

– Нолан, – пояснил он, – не знал, что отец Кин, потревоженный шумом снаружи, видел и слышал все, что произошло. Посему он спрятал дневник и одну из драгоценных книг в церкви и написал мистеру По записку, которую положил в конверт вместе с ключом от библиотечного шкафа. В этом шкафу отец Кин оставил подсказку, путеводную нить, что приведет мистера По к книгам и предупредит его о двуличии отца Нолана. Сам Нолан, наткнувшись на эту подсказку, не понял бы ничего. Не так ли, сэр?

Священник упорно молчал, однако скрыть злости на лице не мог. Дюпен, сверля отца Нолана пристальным взглядом, продолжал:

– Отца Кина вы обнаружили в библиотеке и быстро поняли, что он слышал разговор, уличавший вас в воровстве. Но, как бы отец Кин ни был испуган, он не мог поверить, что вы опуститесь до убийства. Он был уверен, что в душе вы – человек достойный, но, как ни печально, ошибался. Вы хладнокровно убили его и прикололи к его сутане нативистскую листовку, чтоб возложить вину в собственном преступлении на посторонних. Написанную им записку с предостережением вы отыскали и уничтожили, однако конверт с ключом передали По, предоставив ему привести вас к дневнику и драгоценной книге, – подытожил мой друг.

На время все вокруг умолкли. Молчание нарушил отец Мориарти.

– Так-то вы собирались управлять Церковью Святого Августина? Посредством убийства и воровства?

Быстрота, с коей он признал вину Нолана, показалась мне неожиданной, однако я чувствовал: вражда между ними возникла отнюдь не вчера. Нолан смотрел на отца Мориарти с хладнокровием змеи, и это явное равнодушие к смерти моего друга разгневало меня сильнее всего услышанного.

– Отец Кин был вашим другом, – горячо заговорил я. – Вы с ним часами обсуждали прочитанное, беседовали о том, что он наблюдал на прогулках, смеялись приятельским шуткам… Он, что ни день, восхищался вами, и, как и я, полагал вас человеком твердых принципов и великого ума. А вы? Вы убили своего друга – того, кто считал вас братом!

Отец Нолан перевел немигающий взор на меня и, наконец, соизволил заговорить.

– Да, отец Кин был моим другом. И, я уверен, со временем понял бы: все сделанное необходимо для блага церкви, для обороны Святого Августина. Его участь решили вы, мистер По. Вы принесли в его кабинет этих кукол и чучела птиц, вы подтолкнули его к расспросам и поиску в книгах сведений о Чачапоясских горах. И, наконец, принесли сюда этот дневник, что побудило его совать нос в дела, на которые он прежде и внимания бы не обратил, – сказал священник, сузив глаза. – Так что оставьте свое фарисейство, мистер По. Держись вы подальше от библиотеки, мой друг Майкл Кин оставался бы жив по сей день.

Он явно намеревался провернуть нож в моем сердце – и вполне в сем намерении преуспел.