Самое опасное для пилота – это приземление. Самое опасное для сталкера – это путь домой.

Руслан так замечтался, что впервые за долгие дни потерял бдительность и не заметил очевидного.

Он стоял на перекрестке двух дорог, его ботинки тонули в мелкой пыли. А вокруг – ни одного человеческого следа, хотя, казалось бы, очень удобное место для перехода. Зато на дороге тонкий рисунок, будто кто-то веточкой водил, рисуя круги и спирали.

– Твою мать, – сквозь зубы выругался Руслан, внутренне холодея.

За спиной зашелестело, и из-под песка начали выбиваться полупрозрачные нити, свиваясь и распрямляясь, словно щупальца выбирающегося из-под ила осьминога.

Громов прыгнул вперед, чуть не упав, и со всех ног понесся по дороге, к сверкающей воде залива. За ним свистело и стегало по земле, словно хлысты пастухов. Руслан не оглядывался, но краем глаз видел, как разлетаются срезанные трава и цветы. Мелькали дома, и пилот молил Бога, чтобы на пути больше не было ловушек.

Что-то сильное, упругое схватило его за ногу. Руслан грохнулся всем телом оземь, из груди с хрипом вылетел воздух. Он заорал, яростно и страшно, когда его потащило прочь от зелено-синей границы Зоны, прочь от спасительной лодки и прочь от надежды спастись. Он вбивал пальцы в землю, словно стальные крюки, пытаясь замедлить движение. Он бился, как пойманная рыба, и пытался дотянуться до ножа.

Тонкая нить петлей накинулась на шею, сдавливая и врезаясь в кожу. Громов схватился за эту невесомую удавку, попытался оторвать.

Он остановился так резко, что его накрыло клубами идущей следом пыли. Руслан не сразу понял, что произошло, по инерции бросился всем телом вперед, толкаясь ногами со всей силы.

Его мягко, но настойчиво подтянули назад, однако больше не тащили.

Пилот приподнялся на локтях и повернул грязное лицо назад.

За ним высился целый лес белых, прозрачных, шевелящихся нитей. Они торчали из земли, из камней, из травы. Они все тянулись к лежащему человеку, но отчего-то замерли, словно в нерешительности, лишь несколько тугих косичек еще оплетали ноги.

А левая рука пульсировала, под кожей ходили тугие валы, похожие на мышцы. Только вот никогда у Громова не было таких мышц, неестественных и подвижных.

Зона каким-то образом изменила ему руку, что-то с ней сделала.

Руслан приблизил бледную, в кровоподтеках и царапинах ладонь к нитям, и те отклонились назад. Он коснулся пальцами пучка на ноге, и тот тут же отхлынул, будто признал своего.

Пилот, не сводя глаз с чуть не прикончившей его ловушки, поднялся, все еще держа руку перед собой как щит, попятился. Его не преследовали, словно Зона потеряла интерес к человеку.

Руслан не выдержал, повернулся и побежал без оглядки. На одном дыхании пронесся мимо домов, выбежал на окраину. Шатаясь, будто пьяный, бежал криво по заболоченному лугу, пока не достиг участка, где еще не успели возвести полноценный защитный периметр. Вместо сплошной бетонной стены здесь возвышался забор из профиля, с натянутой сеткой-рабицей.

Пилот попытался перелезть, но тут силы оставили его, и наконец захлестнули эмоции. Руслан опустился прямо в воду на колени, уперся грязным в разводах пота лбом в грохочущие ячейки забора. Закрыл лицо окровавленными ладонями и зарычал в полный голос, сдерживая слезы.

Потом поднял влажные глаза и какое-то время просто сидел, не в силах что-либо с собой поделать, смотрел на сверкающий горизонт.

Территория отчуждения Новосибирской аномальной Зоны, Бердский залив

25—26 июля 2016 года

Лодку пришлось искать долго. С этой стороны территория Посещения проходила по берегу Бердского залива, что затрудняло постройку каких-то серьезных пограничных периметров. Причем после последнего Расширения не всюду успели растянуть даже такой сетчатый забор, вдоль которого шел Громов. Новые размеры Зоны превысили возможности бюджета и надолго выбили почву из-под ног местных чиновников. Поэтому, насколько знал Руслан, водные границы патрулировали катера миротворческого гарнизона, заменяя собой и заборы, и сигнализацию. Впрочем, стоило ли говорить, что именно по воде обожали попадать в Зону всевозможные сталкеры и авантюристы.

Кныш говорил, что лодку они оставляют в камышах. Только вот камышей на подтопленных заливом полях росло столько, что Громову стоило больших трудов найти небольшое моторное плавсредство. Помогла логика – пилот разумно предположил, что сталкеры должны были оставить какой-нибудь ориентир. Иначе они бы также плутали по колено в воде, не раз и не два проходя мимо своей собственности.

Лодка нашлась под высоким кленом, торчащим под наклоном над водой. Дерево росло позади разросшегося деревенского сада, и, кроме как вдоль берега, до него было не добраться.

Громов все никак не мог привыкнуть к тому, что не нужно опасаться каждой тени, каждого плеска воды. Он с радостным умилением наблюдал за стайкой пролетающих гусей, даже комаров убивал без злобы, по привычке. Как человек, вышедший из пустыни и нашедший оазис, так и Громов не мог насытиться обычным миром, на который раньше даже не обращал внимания. Он даже позволил себе небольшую слабость – быстро искупался, втирая в себя прохладную воду. Без сожаления избавился от грязного исподнего и носков, дальше пошел босиком, с удовольствием ощущая под ногами обычную землю.

Лодка оказалась действительно маленькой. Узкая пластиковая плоскодонка с навесным мотором, в ней сложно было просто усидеть, не говоря уже о том, чтобы перевозить хотя бы несколько человек. Но когда Громов оттолкнулся от берега, подобрал из воды крепежную веревку, сел на бак и, затаив дыхание, завел мотор, он понял все преимущества именно такой формы – лодка понеслась по волнам как стрела, легко перелетая волны и игнорируя встречный ветер. Должно быть, ооновцам за такой проблематично угнаться.

Руслан давно не выходил на открытые водные просторы, где-то внутри боялся, что лодка перевернется, и он утонет. Но когда скорость прижала узкий нос к блестящей глади, посудина неожиданно приобрела устойчивость и управляемость, хотя и требовала определенной сноровки.

Отдалившись от берега, Громов счастливо заорал. Сердце радостно зашлось, в лицо бил свежий ветер. На какой-то миг показалось, что Зона с ее ловушками, погибшими сталкерами и коварными артефактами – все это где-то в параллельной вселенной, где-то так далеко, что даже нереально.

И все же Зона была рядом, выглядывала со своей захваченной территории и готовилась к очередному прыжку. До последнего Расширения западный берег, откуда пришел Громов, контролировался людьми. С лодки открывался вид на смотровые вышки, на стоянки катеров, на корпуса застав и на будки КПП. Все целое, покрашенное, даже стекла не разбиты. Ооновцы эвакуировались на удивление слаженно и оперативно, забрав все важное и ценное. Говорили, что они успели запереть и опечатать целый гараж с армейскими внедорожниками в надежде вывезти технику вертолетом. Говорили, что в багажниках осталось лежать много всего ценного. Иные сорвиголовы даже умудрялись мародерствовать на бывших миротворческих базах.