на нечто злобное – отбросившее тени на впадины у него на щеках и под глазами.

– Осторожно, Аид, я все еще управляю твоей судьбой.

– Ошибаешься, брат. Извинись.

Потянулись долгие секунды, и Персефона не верила, что Зевс может сдаться. Он казался богом, который скорее развяжет войну из-за пары слов, чем из-за чего-то действительно важного – смерти и разрушений, что ее мать обрушила на мир внизу.

Но спустя несколько мгновений бог грома прокашлялся.

– Персефона, – произнес он, – прости меня.

Она не простила, но Аид отпустил его горло.

К Зевсу быстро вернулось самообладание, гнев сменился на привычное жизнерадостное выражение лица. Он даже рассмеялся, энергично и добродушно:

– Да будет пир!

* * *

Ужин состоялся в банкетном зале, выходящем на крыльцо. Огромный вытянутый стол возвышался над остальными у дальнего конца зала, где уже сидели большинство олимпийцев.

Персефона взглянула на Аида.

– Кажется, мы не будем сидеть вместе, – заметила она.

– Это еще почему?

Она кивнула в сторону длинного стола:

– Я не олимпиец.

– Значимость этого титула переоценивают, – сказал он. – Я сяду с тобой. Куда захочешь.

– А это не разозлит Зевса?

– Разозлит.

– Ты хочешь на мне жениться? – спросила Персефона. Выводить Зевса из себя казалось ей не лучшим способом получить его благословение.

– Дорогая, я женюсь на тебе вне зависимости от того, что скажет Зевс.

Персефона в этом не сомневалась, но у нее был вопрос:

– А что он делает, когда не благословляет брак?

– Находит для женщины другого мужа, – ответил Аид.

Персефона стиснула зубы, и Аид положил руку ей на талию, направив к стулу за одним из круглых столиков. Он помог ей сесть и сам расположился рядом. За столом, что выбрал Аид, сидели еще двое – мужчина и женщина. Они были молоды и похожи друг на друга как брат с сестрой – их золотистые волосы одинаково завивались в кудри, а зеленые глаза были одинаково большими. Оба, казалось, остолбенели и испытали благоговейный трепет от их присутствия.

Персефона им улыбнулась.

– Привет, – поздоровалась она. – Я…

– Персефона, – продолжил за нее мужчина. – Нам известно, кто вы.

– Да, – ответила Персефона слегка неестественно высоким голосом, не зная, как воспринимать слова мужчины и его тон. – А как вас зовут?

Оба замешкались.

– Это Фалес и Каллиста, – ответил Аид. – Дети Афелия.

– Афелия? – Персефоне было незнакомо это имя.

– Бога юго-восточного ветра, – терпеливо ответил Аид.

У них снова округлились глаза.

– В-вы нас знаете? – поразилась Каллиста.

Аид ответил ей раздраженным взглядом:

– Конечно.

Брат с сестрой обменялись взглядами, но, прежде чем они успели что-либо ответить, их прервали.

– Аид, что это ты делаешь?

Вопрос задала Афродита, остановившаяся у их столика. На ней было красивое платье с плиссировкой и завышенной талией, перевязанной поясом. Ткань отливала золотом в лучах света, когда та двигалась. Рядом с ней был Гефест, мужественно и молчаливо возвышавшийся рядом. Он был одет в простую серую тунику и черные брюки.

– Сижу, – ответил Аид.

– Но ты не за тем столом.

– За тем, потому что я с Персефоной.

Афродита нахмурилась.

– Афродита, как Гармония? – вклинилась в разговор Персефона.

Богиня перевела на нее глаза цвета морской волны:

– Отлично, полагаю. Она теперь проводит слишком много времени с твоей подружкой Сивиллой.

Персефона замешкалась.

– Кажется, они очень подружились.

Афродита едва заметно улыбнулась.

– Подружились, – повторила она. – Ты забыла, что я богиня любви?

После этого они ушли. Гефест проводил Афродиту к столу олимпийцев, помог ей сесть, а потом пошел искать столик для себя.

Богиня весны повернулась к Аиду:

– Тебе не кажется, что Афродита… не в восторге от того, какого партнера выбрала себе Гармония?

– В смысле, она не в восторге, потому что Сивилла женщина? Нет. Афродита верит в любовь. Если Афродита и расстроена, то только потому, что из-за новых отношений Гармония проводит меньше времени с ней самой.

Персефона нахмурилась. Она понимала чувства Афродиты. Нападение на Гармонию вернуло сестру в жизнь Афродиты, а вместе с ней и дружеское общение. И хотя Афродита предпочитала притворяться, будто ей нравится ее независимость, Персефона – как и все остальные – знала, что богине страшно не хватает внимания – в первую очередь внимания Гефеста.

– Как думаешь, Афродита с Гефестом когда-нибудь примирятся?

– Мы можем только надеяться. Они оба совершенно невыносимы.

Персефона закатила глаза и толкнула его локтем, но бог мертвых лишь хохотнул.

Перед ними появился ужин: баранина, картофель с лимоном, жареная морковь и элиопсомо – хлеб с маслинами. Ароматы пробуждали аппетит, и Персефона вдруг осознала, как голодна.

Аид потянулся к серебряному кувшину, стоявшему на столе.

– Амброзия? – спросил он.

Она приподняла бровь:

– Неразбавленная?

Амброзия отличалась от вина. Она была крепче, чем алкоголь смертных. Персефоне лишь однажды удалось ее попробовать – и то только благодаря Лексе, купившей знаменитое вино Диониса, смешанное с каплей божественной жидкости.

– Только чуть-чуть, – сказал он и налил немного ей в чашу.

А потом наполнил свою до краев.

– Что? – спросил он, заметив пристальный взгляд Персефоны.

– Ты алкоголик, – не сдержалась она.

– Не теряющий разум.

Персефона покачала головой и отпила из своей чаши. Амброзия была прохладной и медовой на вкус.

– Тебе нравится? – спросил Аид, его низкий, почти чувственный голос привлек ее внимание.

– Да, – выдохнула она.

Каллиста прокашлялась, и Персефона повернулась к ней.

– А как вы двое познакомились? – спросила дочь Афелия.

Гермес фыркнул, появившись рядом с Персефоной с тарелкой и приборами в руках.

– Вы сидите перед богами, и из всех вопросов решили задать именно этот?

– Гермес, что ты делаешь? – не поняла Персефона.

– Я по тебе соскучился, – он пожал плечами.

Как только бог хитрости уселся рядом с ней, Аполлон покинул стол олимпийцев, чтобы сесть рядом с Аяксом.

– Думаю, ты возглавил целое движение, Аид, – сказала Персефона. И тем самым он явно не порадовал Зевса – губы того изогнулись в мрачном оскале.

Аид взглянул на нее и улыбнулся.

– У меня есть вопрос, – улыбаясь, произнес Фалес и сверкнул глазами, посмотрев на Аида. – Какая смерть меня ждет?

– Ужасная, – мгновенно ответил Аид.

Лицо молодого человека вытянулось.

– Аид! – Персефона ткнула его локтем в бок.

– Эт… это правда? – голос мужчины дрожал.

– Да он просто шутит, – постаралась успокоить того Персефона. – Так ведь, Аид?

– Нет, – ответил он, и лицо его было слишком серьезным.

Несколько неловких минут они ели в тишине, пока Зевс не встал и не постучал золотой ложкой по чарке с амброзией так громко, что Персефоне показалось, будто стекло вот-вот треснет.

– О нет, – пробормотал Гермес.

– Что? – не поняла Персефона.

– Зевс собирается произнести речь. А они всегда ужасны.

В зале стало тихо, все присутствовавшие обратили взгляды