– Вот уж премного благодарен, – отозвался бесцветно Берм, – вот уж всегда мечтал.

Костюм, который Хитрец отписал своему помощнику для выхода, сидел на нем недурно, однако парень выглядел сконфуженным. Как будто мало ему было поездки в вагоне первого класса – теперь его тянули на светский прием!

Возлюбленная чародея, будто бы невзначай оказавшаяся рядом, мигом завязала на Кадване галстук и воткнула в темную ткань золотую булавку с шарообразным навершием из малахита.

Не прошло и десяти минут, как Фойерен снялся с насиженного места и, громко заявляя о том, что мы слишком увлеклись сборами и забыли о цели, по одному выдворил всех из номера. Он уже принялся расталкивать нас по повозкам, когда Чьерцем и Кадван, подняв в капитулирующем жесте руки, изъявили желание разместиться добровольно. Берм отправился первым, на отдельной двуколке; Чьерцем же сел в приготовленный для нас экипаж.

И каково же было мое изумление, когда у открытой дверцы Фойерен, словно лакей, подал мне руку! Не успела я заговорить, как тот приблизился ко мне и крепко сжал мою кисть.

– А ты, княгиня, – быстро прошептал он, – будь добра сегодня познакомиться с одной важной синьориной. Имя ей – Эрсилия Нолетт-Бессонти, и скоро тебе надо будет оказаться у той в фаворе. Чьерцем покажет тебе ее на приеме.

– Что? – так и застыла я, поставив одну ногу на лестничку.

– Все очень просто, – пояснил из недр экипажа Чьерцем. – Несколько дней назад на ум Хитрецу пришла замечательная мысль. Мы будем придерживаться стратегии желания: предложим потенциальному языку что-то захотеть. А дальше он – точнее, она – сделает все сама…

Все мои мысли о том, что мы едем в свет Цесс только для того, чтобы Васбегард мог восстановить старые связи – те самые, что помогут нам выйти на Дезире Дуакрона, – оказались на поверку бесплотной утопией.

– Ты должна, – Хитрец сжал мою руку еще крепче, до боли. – Запомни: здесь ты не Ядовитая княгиня, а простая актриса. И ей можно все.

Актриса, подумала я. Хозяйка фанерного замка и графиня в цветастом платье из костюмерной.

– Вряд ли все окажется мне под силу, – обидевшись, надменно сказала я.

– И что же тебе помешает, Келаи?

– Может быть, воспитание?

– Меня тоже воспитывали приличным мальчиком – и видишь, что в итоге получилось? – глухо рассмеялся одельтерский маг. – Неужели ты до сих пор думаешь, что мы с Фойереном страстно желаем подвергнуть тебя позору?

Да, я преспокойно могла так полагать, ибо мое знакомство с обоими месье носило еще крайне непродолжительный характер.

– Лучше сделать все так, чем идти по головам. Мы с Чьерцемом решили, что искать Дезире следует тихо, не ставя ничьи жизни под угрозу, – продолжил Фойерен. – Ты поступишь на благо всем нам, и тебе даже не надо будет рисковать.

Честно сказать, я вообще не была уверена в их замыслах и в том, говорил ли Хитрец в тот момент правду, и поэтому мне пришлось поверить на слово, – хотя бы для того, чтобы сберечь свое спокойствие.

– Va tutto bene? – осведомился извозчик, не удосужившись даже повернуться к нам со своего места. – Все ли у вас хорошо?

В Империи Цесс заказные экипажи ездили быстро и лихо, ведь возницы их отличались нетерпением. Кучер торопился и сейчас: промедление обозначало потерю денег.

– Si! Tutto a posto, – подчеркивая на цесситский манер согласные, воскликнул Фойерен. – Да, все в порядке, – и тут же добавил (далее для удобства я продолжу на одельтерском): – У нас были проблемы с платьем.

Извозчик подозрительно ухмыльнулся.

– И ты это сделаешь, княгиня. Нам очень нужно войти в цесситское общество, – назидательно, уже в полголоса, заявил Хитрец. – Ни одна деталь не должна ускользнуть от нашего внимания! Забудь про всякий стыд, про всякую стеснительность! Не бойся того места, куда едешь. Это не высшая имперская знать, в которую не пускают актрис. Эти люди ничем не лучше тебя.

* * *

Легкий наемный фиакр мчался быстро – драгоценное время нельзя было терять ни нам, ни вознице. Одна за другой проносились перед глазами незнакомые улицы; я видела их мельком, но с точностью могу сказать, что ни один человек на свете не спутал бы здешние места с Одельтером. Все здесь было исполнено в стиле романтизма, с вензелями, мезонинами, изысканными балюстрадами, архитравами и прочими деталями, что придают общей картине праздничное, легкомысленное впечатление. Все было охристым, оранжевым и медным; между щедро расставленными соборами и более сдержанными базиликами проглядывали фонтаны, которые, хоть и были закрыты с наступлением холодов, смотрелись теперь изящными статуями. Кроме того, в Городе Души до безумия любили арки и акведуки.

Место, где остановился наш экипаж, можно было назвать либо великолепным, либо отвратительным. К вычурной цесситской архитектуре позволительно быстро привыкнуть, полюбить ее всей душой, но с той же силой не грех ее возненавидеть. Ведь справедливо, что излишняя помпезность частенько вызывает отторжение. Но в моем случае вопрос о принятии здешних порядков или неприязни к оным должно было решить будущее; и будущее это подступало семимильными шагами.

Особняк, где собирались нынче важные персоны Империи Цесс, принадлежал той самой Эрсилии Нолетт-Бессонти, с которой мне предстояло сегодня познакомиться. Возможно, палаццо это и выглядело скромнее других, но зала для приемов поражала своими размерами. Мы прибыли сюда далеко не первыми, но и за нами к подъезду тянулась длинная вереница повозок.

Едва ступив на узорчатую плитку, месье Васбегард сделался вдруг настолько галантным и обходительным, что Джасин, увидев его, смеялась бы так долго, что ей бы пришлось восстанавливать силы нюхательными солями.

– Знаешь, чем мне нравится это общество? – еле слышно шепнул Чьерцем, ведя меня под руку в залитую светом ярче любой одельтерской залу. – В Одельтере мы редко рассматриваем человека как личность. Но когда люди сбиваются в массу, у них стихийно возникает лидер; это непреложный закон природы. Масса – она на то и масса, чтобы слушать. Но здесь, в Цесс, каждый сам за себя, и даже жена может пойти против мужа, на что не способны даже самые закостенелые индивидуалисты Одельтера. В этом отличительная особенность цесситов… и слабость.

В салоне Эрсилии Нолетт-Бессонти прожигали свои бесценные жизни цесситские нувориши, наследники крупных компаний, богатеи, дети богатеев и внуки богатеев. Чьерцем Васбегард вел меня мимо королевских проституток, принцесс крови и тех, кто настойчиво выдавал свою кровь за голубую. Половина присутствующих была парвеню[68]. Среди толпы мелькали также лидеры оппозиции. Была здесь и парочка незнакомых мне Ядовитых людей, и облаченные в длинные цветастые одежды геварликирцы с черной, как грифель, кожей, и несколько выходцев из Фарогны.

– Всякий раз, когда ты видишь фарогнейца, стремись сделать так, чтобы он стал твоим другом. Фарогнейцы, как никто другой, ценят приятельство, – шепнул одельтерский чародей.