А теперь «сюрпрайз»!

Километрах в трех от места переправы, на холме, разгорелось «приветливое» BIENVENUE EN ENFER.

Ага. Я так думаю, что очень поспособствует… После всего произошедшего.

Нет, не зря я угробил целый день, чтобы вместе с подчиненными связать буквы из жердей, обмотать их тряпками и пропитать последние дегтем.

Хорошо смотрится! Молодец прапорщик Храповицкий! Вовремя отреагировал, как мы и договаривались.

В общем, «вэлкам ту Раша!», гады. И готовьтесь к тому, что сама земля будет гореть под вашими ногами…

Что-что, а переправу мы задержали.

Эх! Если бы еще и пару рот конной артиллерии в засаде! Чтобы вынеслись из-за холмов, развернулись, да на картечь тех, кто уже успел переправиться. Да еще кирасирский полк, покромсать в бефстроганов оставшихся из гостей, что хуже татарина!

Увы. Мечты-мечты… Мне ведь даже нескольких егерей со штуцерами, снаряженными бездымным порохом, не дали. А ведь как было бы здорово повышибать каких-нибудь генералов или даже пусть штаб-офицеров в самом дебюте вторжения. Психологически здорово…

Даже фугас-камнемет на их пути изготовить запретили. Хоть и жаль, а, пожалуй, правильно – этой штукой их надо в самую морду лупить. В ключевой момент. На Бородинском поле или где теперь уже будет генеральное?

Ну, мы свою задачу выполнили. Отходим без потерь вместе с пионерным взводом.

Через километр я спровадил в небеса ракету синего огня: «Противник переходит через Неман». Красиво и информативно. Курьер к Барклаю поскачет из Ковно немедленно. Ну, а мы, пока доберемся до города, пока сядем на лошадей… Часа на три-четыре раньше командующий узнает о произошедшем. Немалый кусок времени. Даже при тех неторопливых темпах ведения войны, что имеют место в начале века девятнадцатого.

С Храповицким и его людьми соединились перед самым городом.

– Вот это было зрелище, господин Демидов! – с восторгом поспешил поделиться впечатлениями прапорщик. – Такого еще никогда не видел и вряд ли когда-нибудь удастся.

– Еще и не такое увидите. Дайте только срок, Аполлон Митрофанович. Только бы дальше все шло хоть приблизительно по плану…

– Сегодня? – Нет, ну мальчишка, честное слово. – На сегодня фейерверк окончен. Но это лишь первая ночь войны.

…Ну что же, настроение «двунадесяти языкам» мы подпортили в самом дебюте, но по большому счету ничего не изменилось: Барклай, как и в реальной истории, будет стартовать из Дрисского лагеря, Багратион по-прежнему в Белоруссии вместе со своими сорока тысячами, а этот выродок Пфуль, как было и ранее, царит со своим стратегическим планом, и тысячам русских ног еще предстоит исправлять глупость одной немецкой головы. Обошлось бы еще в новой реальности…

У Барклая, разумеется, было и без меня хлопот по горло, поэтому личного общения не состоялось, но я получил его письменный приказ прибыть в распоряжение Остермана, прикрывавшего своим арьергардным корпусом отступление Первой армии.

Ну что же: «Если партия скажет: «Надо!» – «Есть!» – ответит отряд «Гренада».

Прибыл к Остерману-Толстому и сразу предложил свой план… То есть не сразу, а по приглашению генерала высказаться. Причем я высказался исключительно по инженерно-минерной части, а командир корпуса развил идею в целом. И талантливо развил, надо сказать.

Мостик подходил нам по всем статьям. И речка ему соответствовала – достойное место. На подготовку у нас около суток. И была это не работа – пахота натуральная: размещение зарядов, присоединение к ним огнепроводных шнуров и самое главное – организация инициации реакции… О как завернул!

Достаточно сложно было организовать своевременный поджог того, что требовалось поджечь. Но организовали. Работа сделана, и все наши силы удалились от моста приблизительно на полверсты. (Наши – это основная часть пионеров, которые не участвовали в дальнейшем спектакле, а два взвода егерей засели, рассредоточились в сотне шагов.)

Заметив приближение французов, мои пятеро пионеров изобразили неудачную попытку поджечь мост и в «панике» слиняли при виде показавшейся французской кавалерии.

При этом пропустили через переправу с десяток казаков и только после этого выдернули чеку предохранителя.

Несколько выстрелов с правого берега показали неприятелю, что переправа все-таки охраняется – конницей ее брать чревато.

Но пехота у французов была. И она пошла в атаку. Через мост…

И была пара-тройка досочек на этом мосту, давление ноги на которые инициировало взрыватель, поджигавший шнур, ныне именуемый «бикфордовым»…

Долго я подбирал в свое время варианты инициаторов поджига, но ничего надежней ампулы с концентрированной серной кислотой, выливающейся на смесь сахара с бертолетовой солью, не придумал. Да, вероятно, ничего лучше и надежней по тем временам не сделать – терочные ненадежны, особенно если требуется не просто короткий шнур дернуть, а, как в данном случае, перенаправить, может быть, и не слишком серьезное физическое воздействие. Электровзрыватели вообще пока не из данной реальности, не говоря уже о радиоинициации…

А вот ампула с кислотой лопнет и прольет то, что надо, туда, где требуется. И воспламенение может не произойти только в случае явного вредительства или архираздолбайства.

Огонь побежал по «внутренностям» данного шнура и достиг динамитных зарядов…

Мост вспучился, выгнулся рассерженной кошкой. Тяжелые доски вздыбленной шерстью встали по всей длине, сбрасывая иссеченные щепой тела в реку. Не меньше трех дюжин, а то и до полусотни солдат армии вторжения были убиты, обожжены, контужены или ранены на этой переправе. И многих из тех самых раненых, обожженных и контуженых равнодушно приняла в свои глубины река…

А тех, кто успел форсировать преграду, расстреляли, как в тире, егеря. С чувством, с толком, с расстановкой. Спокойно выцеливая в первую очередь офицеров…

Века через полтора такое называли снайперской засадой. А уж сейчас ее эффективность, да помноженная в моральном плане на взрыв моста вместе с марширующими по нему…

А после этого легкий треск выстрелов, сопровождающийся только мгновенным выплеском пламени и слабым белесым дымком… Засечь наших егерей было практически невозможно, стрелять по ним прицельно тем более.

С противоположного берега шарахнула пара пушечных выстрелов. Ага! В божий свет, как в копеечку… В общем, самыми опасными для нас являлись проклятья, раздающиеся от непереправившихся частей Наполеона.

То есть еще с сотню бонапартовских завоевателей можно было списать со счетов. Может, и не сотню, но несколько десятков гарантированно. Причем все-таки ближе к сотне…

А ведь на данной переправе разыграна только прелюдия…

Ведь ворогам теперь или на несколько верст по сторонам броды искать (а их особо-то и нет), или здесь переправу налаживать, а для этого нужно наших стрелков выкурить, иначе егеря продолжат расстрел французских понтонеров, каковые, кстати, являются военнослужащими дефицитными. И их работу неприятель готов прикрыть даже артиллерией, но куда ей стрелять?