– Отец, – сказала она.

– Значит, ты сейчас меня убьешь.

Она надавила на кинжал, пока не почувствовала, как под металлом трепещет трахея. И лишь тогда отняла лезвие.

– Нет.

– Я думал, ты сильнее.

– Я сильна именно потому, что этого не сделаю.

– Угрызения совести еще никого не сделали сильнее.

– Угрызения совести? – она покачала головой.

– А что тогда? Радость оттого, что меня будут истязать еще и еще?

– Рано или поздно тебя убьет Фаэль. Вы так давно презираете друг друга, что у него на это больше прав.

– Как будто тебя волнует чье-то там право. Не глупи, Иница.

Она отступила на два шага назад и, выдержав долгую паузу, спросила:

– Что ты надеешься найти за Вратами Росы? ТИШИНУ?

Он улыбнулся и ничего не ответил.

– Все ли ты знаешь о ТИШИНЕ? – продолжала она. – О машинах, которые когда-то ее придумали, чтобы морочить головы простакам вроде тебя?

Он хотел что-то сказать, но замешкался и несколько раз глубоко вздохнул.

– Это просто молва. И молва весьма не новая.

– Это чистая правда, – она убрала кинжал в ножны и отошла еще чуть дальше, но глаз с него не сводила. Всех презирающий, все потерявший, он, скорее всего, уже сам не разбирал, кого по каким причинам ненавидит. – Здесь, на Ное, можно найти свидетельства, – продолжала она. – Доказательства того, что ТИШИНА изначально была ложью. Что машины навязали миру эту веру, рассчитывая разложить Гегемонию изнутри.

Каждое ее слово ранило больнее кинжала или ножа. Каждое ее слово было словно луч бластера, бьющий в глубь его мятежной черной души.

– И снова ложь, – пробормотал он.

– Подумай сам. Ты же видел Врата? Лица статуй видел? Слышал про первых жриц ТИШИНЫ? Знаешь, что они были не живее этих стен? Как и вся твоя убогая религия?

– Ты лжешь, – повторил он.

У нее было чувство, будто она по капле вливает яд в его раны – медленную, мучительную отраву, которая в полную силу подействует лишь через недели или даже месяцы.

– Я приду еще, – пообещала она. – Я буду навещать тебя и рассказывать все новые и новые подробности. Возможно, принесу доказательства. Любые доказательства, какие тебе потребуются.

– Ложь, – дрожащим голосом сказал он. – Все это ложь!

Она стукнула каблуком в дверь и тут же услышала, как отпирается замок.

– Я очень рада, отец. Рада, что нам предстоит много долгих бесед о фарсе, которому ты посвятил всю свою жизнь.

Он стоял на другом конце темницы – жалкая, обезображенная развалина. Молча он смотрел на нее через темно-красную щелку незаплывшего глаза, кровь текла по шее, руки сжались в кулаки. Разжались. Сжались.

– До скорого, – сказала она, переступила порог и захлопнула за собой дверь темницы.

Таверна при нойском космопорте ничем не отличалась от десяти тысяч подобных заведений в Марках. Низкий потолок, увешанный пестрыми тряпками, беленые стены. Мужчин и женщин, копошащихся средь бела дня вокруг двух стоек и в двух десятках ниш, на рудной планете можно было принять за копателей: одежда слишком старая, руки слишком грязные, голоса слишком громкие. Сам воздух здесь казался липким, как мокрые круги на столах; пахло застоявшимся алкоголем и потом.

Краниту и Шаре шум и суета были только на руку. Они сидели в угловой нише и через круглое окошко смотрели на летное поле и «Кночи». Корабль стоял горизонтально на своих ножках-распорках, отбрасывая серповидную тень на разбитый асфальт, который давно окрасился в масляно-черный цвет, опаленный тысячами выхлопов. Солнечный свет отблескивал в фюзеляже, лицо кабинного модуля, обрамленное двумя остриями полумесяца, смотрело на них.

Местные техники устранили неполадки, от которых корабль страдал еще с Нурденмарки. Щитовые генераторы были восстановлены, электроника отремонтирована, а подпалины от лазерного огня подчищены. Шара все это время не спускала с корабля глаз и даже теперь присматривала за «Кночи», как мать за играющим ребенком.

– Эти умники думают, что я не замечу зонды-пеленгаторы и прочую хрень, которой они нашпиговывают мой корабль, – презрительно бросила она. – Они так топорно работают, что, по-моему, проще уже присобачить флюгеры.

Кранит тихонько усмехнулся в пенную бурду, которую здесь наливали. Он предпочел не спрашивать, сами пираты ее производят или добывают при грабежах. На Ное разумнее не задавать вопросов больше, чем необходимо.

– Помнится, когда мы латали «Кночи» на Тарагантуме IV, наткнулись на целую кучу технических подковырок, которых никто не ожидал, – Шара отхлебнула из кружки и отерла пену с верхней губы. – Бортовой компьютер в считаные минуты находит любую чужеродную электронику, без разницы, внутри или снаружи.

– По-моему, все-таки не стоит недооценивать людей Фаэля.

Пренебрежительно фыркнув, она кивнула на остальных посетителей таверны.

– Скажи-ка, кого ты здесь видишь?

Он бросил взгляд через плечо в прокуренный зал.

– Кучу народа, которая еще большей куче народа выпустила кишки.

Шара отмахнулась.

– Да я не об этом.

Кранит пожал плечами и снова припал к кружке.

– А о чем?

– Деревенщины. Отбросы Марок. Может, парочка дезертиров, состоявших на службе у Гильдии. Возможно, человека два-три даже были когда-то паладинами или пилотами перехватчиков, но это для Фаэля уже изрядная удача. Все остальные – планетные крысы, которые когда-то мечтали о космосе, а оказались в этой грязной дыре, да в придачу горстка космолетчиков, которым надоела дрянная плата и капитаны-самодуры. Не то чтобы на Ное им живется лучше, но здесь они хотя бы могут убедить себя, что свободны, – она глотнула воздуха и рыгнула. – Ни хрена подобного. Ной – это тюрьма, а они этого даже не замечают.

– И каким же образом эти бесценные наблюдения должны изменить мою картину мира?

Шара наклонилась к нему и понизила голос.

– Мы лучше них.

– Неужели?

– Да брось. Ты же амунский оружейник.

– Был когда-то.

– Ты за полминуты можешь перебить всех в этой лавочке, и большинство даже не успеет сообразить, что к чему.

– Ты тоже не так уж плохо обращаешься с бластером, – он еще не забыл, что при первой встрече она показала себя непростой противницей. Он даже спрашивал себя, какую именно военную подготовку она получила. И где это было, в чьей армии?

Но этого вопроса он тоже не задал. Честно говоря, он хотел просто спокойно попить пивка, а потом заказать еще кружечку. И еще одну.