Эта фраза произвела на него колоссальное впечатление. Он жаждал узнать этот запах.

Однажды он нашел и переписал старинную историю о раввинах Элиэзере и Йошуа, что плыли по морю, и, как написано, несколько непонятно, добрались до места, где нет текучих вод. Набрали там полную бочку воды и привезли ее в Рим. Спросил их император Адриан: «Что это – воды океана?» Этот самый император Адриан, который весьма любопытствовал по поводу состава океанских вод и даже однажды, так написано в одном из источников, соорудил ковчеги из стекла, посадил в них людей и пустил в океан, чтобы они рассказали ему об этих водах.

Об этом он и спросил двух иудеев – «Что это – воды океана?» И они ответили: «Это воды, заглатывающие воды». Показали ему ковш воды, взятой из привезенной ими бочки, и влили в него еще воду, и ковш поглотил их.

* * *

Много фрагментов скопировал Ахав. Затем переписал эти черновики набело на бумагу. Китайцы научили хазар выделывать бумагу из дерева. На бумаге было легче рисовать тонким пером рисунки, которые должны были все время быть перед глазами, к примеру, внутренности беса, карты миграций демонов, места, где демоны были истреблены.

Один из черновиков не был выброшен, остался таким, как был переписан в библиотеке, огромной библиотеке, где полы были выстланы деревом, и тишина, висящая над ее столами, соблазняла переписывать фрагмент за фрагментом. В этот черновик Ахав переписал нечто общее о волшебных источниках:

Есть источник, выращивающий героев, и есть выращивающий слабосильных.

Есть – выращивающий приятных людей, а есть – безобразных. Есть источник, выращивающий скромных людей, а есть – погрязающих в разврате. Источник разврата орошал Содомскую страну. Порча пришла из этого источника, «И жил Израиль в Ситтиме, и начал народ блудодействовать с дочерями Моава», и в будущем Святой, благословенно имя Его, должен был иссушить Содом.

Мне кажется, что для вящего наказания Он осушил все источники страны Израиля, но это не относится к делу. Ахав переписал и эти строки, хотя вряд ли ему предстояло ими воспользоваться. Но с другой стороны чистовика была написана строка, частично стертая, но можно было все же прочесть: «…Человек рождается на страдания, как искры, чтоб устремляться вверх».

В небесах, в райском саду, сидел Песах, как небольшая и тихая волна в ночи, и смотрел вниз, на Ахава, сидящего в институте по изучению демонов на улице Итиля, обсаженной ореховыми деревьями. «Переверни, переверни свиток, – кричал Песах Ахаву, – переверни, читай!»

Но Ахав, естественно, не мог слышать Песаха, как мы не можем слышать облака, когда они смешиваются друг с другом.

Войско слепцов все чаще возвращалось с требованиями: пора выходить, Что можно столько изучать? Хватит. Вошел в институт, хорошо. Собирал материал, неделю, две, хватит. Сколько можно копаться в книгах, сколько можно ковыряться в ящиках? Сколько таких пресных невкусных завтраков мы можем еще съесть, зная, что ожидает нас еще день безделья.

Тита их успокаивала. Их поселили в хорошей гостинице, стали более разнообразно кормить, и часть из них, особенно те, кто постарше, стали поправляться.

Несмотря на уговоры, а порой и упреки Титы: «В чем вы упрекаете Ахава, он знает, что делает», – они ворчали, сердились, вели себя, как человек, в сандалии которого попал тлеющий уголёк. В один из дней они даже сказали: «Не хотят нас тут вести на войну? Ну, и не надо. Вернемся в Багдад. Халиф обещал нам дать возможность сражаться. Даже если нет битвы – он сотворит войну специально для нас».

«Сколько еще можно ждать? – сказал Тите один из темноволосых слепцов. – Мы хотим уже умереть в страшном бою и заработать славу».

«Умереть? – удивилась Тита, – я думала, вы хотите победить».

«Ну, да, – сказал слепец, – и победить неплохо».

Тита сумела организовать несколько процессий в городе, и даже поехала с ними в лагерь Самандар. Там устроили им официальный прием с фанфарами. Они показали солдатам Хазарии всё свое умение боевых действий, затем прошагали своеобразным парадом под командованием своих командиров, лишенных одного глаза.

Это подняло их дух, но ненадолго.

Тут и с Михой начались проблемы. В первые дни он был хорошим мальчиком, все его вокруг потрясало и восхищало. Но затем пришла скука. Он проводил время среди уроженцев Иерусалима, живущих в Итиле.

Однажды Тита увидела нечто, что ее обеспокоило. Девица из Хеврона, шестнадцати лет, вертела хвостом вокруг Михи, слишком много расточала улыбок.

Нельзя было допустить, чтобы в голову Михе пришли разные идеи до их выхода в путь. Такие связи только осложнят их и так непростую жизнь. Тита знала законы, которые могут позволить Михе уклониться от войны с бесом, если он только этого захочет. Или кто-то захочет, чтобы он увильнул.

Понадейтесь на Титу. Она не допустит, чтобы поездка в Иерусалим оказалась бесполезной. Намекнула тут и там по поводу той девицы, у которой низким зад, неприятныи голос, да и характер, не говоря уже о «странной» прическе. Кто-кто, но польская мама гордилась бы Титой. Вообще-то, о чем я говорю, какие глупости роняю, ведь Тита, быть может, мать всех польских матерей.

Ну, теперь я не могу освободиться от мысли, что бы сказали польские матери, открыв, что они игрушки в руках писюхи, которую насиловали с шести лет все, кто мог двигаться, безграмотной идолопоклонницы, принявшей иудаизм.

Прошу прощения у читателей за то, что понесло меня не туда, и насмешки над польскими матерями явно неуместны. Не знаю, что со мной произошло. Я люблю польских матерей. Ну, посмотрите, насколько легко, насколько соблазнительно скатиться к описанию знакомых и устоявшихся тем. И случилось это со мной, перед глазами которого фраза: «Никогда не пиши о том, что ты можешь прочесть».

Время работы библиотеки было ужасным: с шести утра до половины первого ночи в воскресенье, вторник и среду. В понедельник – выходной; в четверг – открыто после полудня, с четырех до половины шестого – зимой, и до половины восьмого – летом; в пятницу, как свидетельствует одиннадцатилетний читатель, только с разрешения по заранее поданной просьбе ответственной за библиотеку.

Ахаву разрешено было оставаться после закрытия, и работать также в понедельник, но нельзя было оставлять его одного в библиотеке. Он использовал это время для встречи с кем-либо из знатоков. Так что время не пропадало даром.

Продолжение этой истории не будет точным, если не рассказать об одном важном событии, во всяком случае, для Ахава в отношении Титы. В первые дни, после возвращения в Итиль, когда Миха со своим оружием был приведен к одному из представителей Кагана во дворец, и все дела по нахождению жилья были завершены, посетила Тита дом, где ждал ее брат Песаха.

Он жил в доме круглой формы, окруженный козами. Глиняный забор возвышался вокруг небольшого зеленого огорода, где стояло несколько соломенных кресел. Это был дом его дяди и дядиных братьев, которые впервые увидели Титу, вдову Песаха. Они заставили ее сесть за стол и попробовать фруктовый салат. Они хотели знать то, что обычно интересует родственников. Вечером следующего дня, после изводящего душу скукой семейного собрания, она встретилась с братом своего покойного мужа у раввина из Египта, отца главы ешивы в Мурме. И левиратский брак со всеми деталями, был осуществлен. Был дан документ, скрепленный подписями и восковой печатью.