— Я знаю, что вы пытаетесь, но дело это очень тонкое и мне бы не хотелось в него вмешиваться, Том.

— Но поговорить-то мы могли бы, — предложил Сандерс. — Всего каких-то несколько минут.

— Том, — спокойным голосом сказал Коген. — Том, сейчас я женатый человек, моя жена беременна. Мне нечего сказать о Мередит Джонсон, абсолютно нечего.

— Но…

— Мне очень жаль, но я должен торопиться.

Щелк!..

Когда Сандерс вешал трубку, вошла Синди и поставила перед ним чашечку кофе.

— Все нормально? — спросила она.

— Нет, — ответил Сандерс. — Все ужасно.

Ему очень не хотелось даже перед самим собой признаться, что больше ничего предпринять он не мог. Он попытался поговорить с тремя мужчинами, и все они по разным причинам отказались помочь ему. Не было оснований полагать, что кто-либо другой из его списка поступит по-иному. На память невольно пришли слова, сказанные ему Сюзен, его женой, двумя днями раньше: «Ты ни чего не сможешь сделать». И вот теперь, после стольких усилий, было похоже, что она была права. С ним было покончено.

— А где Фернандес?

— Разговаривает с Блэкберном.

— Что-о?

— В малом конференц-зале, — подтвердила Синди. Они ушли туда минут пятнадцать назад.

— О Боже…

Сандерс вскочил из-за стола и заторопился по коридору; Фернандес и Блэкберна он увидел в конференц-зале. Фернандес что-то записывала в блокноте, уважительно склонив голову. Блэкберн, говоря, поглаживал ладонями лацканы пиджака и возводил глаза к потолку — было похоже, что он что-то диктовал.

Увидев Сандерса сквозь стеклянную стену, Блэкберн помахал ему рукой, приглашая войти. Сандерс вошел в конференц-зал.

— Том, — с улыбкой сказал Блэкберн, — я как раз хотел идти тебя искать. У меня хорошие новости. Думаю, что теперь мы в состоянии разрешить проблему раз и навсегда.

— Как же, как же, — сказал Сандерс, не веря ни одному его слову, и повернулся к Фернандес.

Фернандес неторопливо подняла глаза от своего блокнота. Вид у нее был обалдевший.

— Похоже, так оно и есть, Том.

Блэкберн встал и торжественно повернулся к Сандерсу.

— Не могу тебе передать, как я рад, Том. Я работал с Бобом весь остаток дня, и он наконец взглянул в лицо фактам. И самый красноречивый факт, Том, это то, что у компании и в самом деле возникли некоторые проблемы. Все мы являемся твоими должниками, потому что ты открыл нам глаза как раз вовремя. Так не могло продолжаться дольше, и Боб сказал, что примет меры. И он их примет!

Сандерс стоял и таращил глаза, не веря своим ушам. Но сияющая Фернандес сидела здесь же и согласно кивала.

— Как в свое время сказал Френк Ллойд Райт: «Бог в мелочах». — Блэкберн разгладил галстук. — Видишь ли, Том, сейчас у нас есть небольшая проблема скорее политического характера, касающаяся слияния. Нам очень понадобится твоя помощь на завтрашнем брифинге, проводимом для Мердена, директора «Конли». Ну, а после этого… Тебя тяжко оскорбили, Том, вся компания приняла в этом участие. Но сейчас мы поняли, что наш долг — как-нибудь возместить тебе тот ущерб, который мы вольно или невольно тебе причинили.

По-прежнему не веря Филу, Сандерс грубовато спросил:

— А не мог бы ты поточнее сказать, о чем идет речь?

— Ну, Том, в принципе это все на твое усмотрение, — успокаивающе сказал Блэкберн. — Я продиктовал Луизе параметры потенциальной компенсации и размеры всех выплат, на которые мы готовы пойти. Вы вдвоем их обговорите и дадите мне знать. Разумеется, мы подпишем любые промежуточные обязательства, которые вы запросите. Все, что мы просим от тебя, — это твое присутствие и твоя помощь на завтрашнем совещании, посвященном слиянию. Согласен? — И Блэкберн протянул Сандерсу руку.

Сандерс оторопело смотрел на него.

— От всей души говорю тебе, Том, я искренне сожалею обо всем случившемся.

Сандерс пожал его руку.

— Спасибо, Том, — с чувством сказал Блэкберн. — Благодарю тебя за твое терпение от имени всей компании. А теперь садись и поговори с Луизой, и попозже дайте нам знать, что вы решили.

Сказав это, Блэкберн вышел из зала, тихо прикрыв собой дверь.

Сандерс повернулся к Фернандес.

— Что, к чертовой матери, здесь происходит?

Фернандес глубоко вздохнула.

— Это называется капитуляция, — сказала она. — Полная и безоговорочная капитуляция. «ДиджиКом» скисла.

* * *

Сандерс смотрел, как Блэкберн, удаляясь, идет по коридору. Он был переполнен смешанными чувствами: вот так, ни с того ни с сего ему сказали, что все окончено, окончено без боя. Без кровопролития.

Глядя в спину Блэкберна, он внезапно вспомнил, откуда в его памяти иногда появляется образ окровавленной раковины в ванной его старой квартиры. Еще одно событие встало на свое место.

…Во время бракоразводного процесса Блэкберн жил в его, Сандерса, квартире. Он был уже на грани и слишком много пил. Однажды, бреясь, он порезался так сильно, что вся раковина была забрызгана кровью. Позднее Мередит увидела кровь на фаянсе и на полотенцах и спросила: «Что, один из твоих приятелей трахал свою девочку во время месячных?» Она всегда была излишне груба в таких делах, ей нравилось отпугивать людей, шокировать их.

А еще позднее, как-то в субботу вечером, она начала ходить по всей квартире в одних белых чулках, поясе и бюстгальтере, не обращая внимания на Фила, смотрящего телевизор.

— Зачем ты это делаешь? — спросил у нее Сандерс.

— Просто хочу его подбодрить, — ответила Мередит и прыгнула на кровать. — А почему бы тебе не подбодрить меня? — спросила она и задрала ноги, раскрыв…

— Том? Да вы слушаете меня? — вырвал его из воспоминаний голос Фернандес. — Эй, Том? Вы слушаете?

— Да, да, — сказал Сандерс, по-прежнему думая о Блэкберне.

Теперь ему вспомнились события, происшедшие примерно на год позже, вскоре после того как Сандерс начал ухаживать за Сюзен. Фил как-то остался у них обедать и, когда Сюзен отлучилась из-за стола, он сказал: «Она великолепна. Она просто потрясающа. Она просто прелесть». — «Но?» — «Но… — Блэкберн пожал плечами. — Она же юрист!» — «Ну и?» — «Никогда не доверяй юристам». И Блэкберн рассмеялся своим многозначительным мудрым смешком.

Никогда не доверяй юристам!

И вот теперь, стоя в конференц-зале «ДиджиКом», Сандерс отчетливо вспомнил эти слова, глядя, как Блэкберн свернул за угол.

— …Нет никакого выбора, — продолжала говорить Фернандес. — Вся ситуация не в их пользу. Позиция Джонсон весьма шаткая: магнитная лента очень опасна, и они не хотят, чтобы ее прослушали, и еще меньше хотят, чтобы она попала в руки репортеров. Налицо и осложнения по поводу прежних сексуальных опытов Джонсон: она прибегала к сексуальным преследованиям и раньше, они об этом знают. А то, что никто из ее бывших сослуживцев, с которыми вы разговаривали, не стал с вами сотрудничать, не значит, что такого смельчака не найдется в будущем. Ну и, конечно, некрасивая история, в которой выяснилось, что их главный юрисконсульт разболтал газетчикам информацию, не подлежащую разглашению.