– Я думаю, это давно известно, – ответил сэр Клод. – Рамона, передай картошку, пожалуйста.

– Но это еще не конец, – продолжал Эдвин. – Как бы ни были странны манеры этого человека, мне не хотелось возвращаться домой с пустыми руками. Поэтому я обошел дом и заглянул с веранды в стеклянную дверь кабинета, который ему приятно было называть своей библиотекой. Там он стоял и что-то пил – судя по виду, чистый виски. Я был, конечно, несколько смущен, но все же постучал в дверь зонтиком и помахал кларнетом. Мейсон меня увидел, жутко дернулся, уронил стакан на пол и попытался, кажется, забраться за софу. Я такого сумасшедшего поведения не видел с тех пор, как в году тридцать пятом один кухонный мальчишка в Алимумбе впал в буйство. Решив, что иметь дело с таким маньяком небезопасно, я направился домой – увы, без маргарина. Я настаивал, чтобы Вайолет позвонила в полицию или доктору, но она была против.

– Какая необычная история, Эдвин, – сказала леди Мансайпл, не сводя с епископа больших черных глаз. – Этот человек явно был слегка не в себе.

– Просто сумасшедший.

– Вы больше никогда подобного не замечали, Вайолет? – спросила Рамона.

– Нет, никогда. Вот почему я думаю, что это было лишь разовое помрачение, о чем и сказала Эдвину.

– Ну, я не знаю, что ты подразумеваешь под «никогда», Вайолет, – продолжил старик. – В следующую нашу встречу, которая произошла в этом доме через несколько дней, он был, мягко говоря, необычен. Мейсон и Джордж сидели в гостиной и выпивали, когда вошел я. Этот человек снова резко дернулся и чуть не перевернул стакан. Тогда Джордж сказал: «А, Мейсон, вы знакомы с моим братом, епископом буголалендским?» Мейсон уставился на меня с тем же полоумным выражением на лице, потом спросил у Джорджа – не у меня, обратите внимание: «Вы хотите сказать, что он и правда епископ?». И это после того, как уже двое сообщили ему сей факт: я и Джордж. Не могу справиться с чувством, что ты, Вайолет, приглаживаешь факты, когда продолжаешь твердить, что он был нормален.

– Я начисто забыл об этом инциденте, – сказал майор Мансайпл. – Да, тогда все его выходки объясняются обычным безумием.

– Это не имеет отношения к тому, кто и зачем его застрелил, – произнесла тетя Дора своим громким надорванным сопрано.

– Это был несчастный случай, тетя, – ответил ей сэр Клод.

– Это не мог быть несчастный случай! – воодушевленно возразила старушка. – Напомню тебе, Клод, что там была я, а не ты. Вайолет, осталась еще курица?

– Боюсь, что нет, тетушка, – ответила смущенная миссис Мансайпл. – Ну, пора прибирать со стола. Мод, милая, пожалуйста, помоги мне. Остальные не беспокойтесь.

– Все было очень вкусно, миссис Мансайпл, – сказал Генри, передавая тарелку.

– В любом случае разнообразие после лосося, – ответила Вайолет, продвигая стопку грязной посуды через служебное окно в кухню.

Последнее утверждение никто не мог оспорить.

Ленч продолжался – бисквиты с вином и сливками, сыр, после чего все перешли в гостиную пить кофе. Епископ вернулся к своей газете, Вайолет и Мод удалились мыть посуду, а сэр Клод с женой стали обсуждать свои планы по наблюдению за птицами. Генри воспользовался возможностью поговорить с майором Мансайплом.

– Конечно же, дорогой инспектор. Я буду только рад – предлагаю свой кабинет в ваше полное распоряжение. С кем из нас вы хотели бы побеседовать сначала? А, понимаю. Хорошо, если вы мне позволите кое-что допечатать, то через пять минут я вернусь к вам. Может быть, вы захотите посмотреть мое стрельбище и вообще… я только скажу Вайолет…

Майор поспешно вышел. Епископ оторвался от газеты и обратился непосредственно к Тиббету.

– Теория Эйнштейна снова под огнем в Штатах в последнее время.

На этот раз Генри решил не позволять себе быть застигнутым врасплох.

– Так, думаем, – сказал он. – Теория Эйнштейна – релятивистская, ре. Последнее время – недавно. В Штатах – это, как я понимаю, США. Сколько букв?

– Прошу прощения?

Епископ уставился на собеседника поверх очков.

– Сколько букв?

– Букв? Очень много. Целых два письма в сегодняшнем «Таймс». Одно от профессора какой-то лаборатории в Алабаме, а другое от издательства научного журнала в Нью-Йорке. Оба нападают на выводы Эйнштейна. Старая история экспериментов 1923 года в Паломарской обсерватории. Полная чушь, ты согласен, Клод?

И тут же два брата, не обращая внимания на Генри, затеяли дискуссию о физике и метафизике, так что инспектор был рад, когда вернулся майор и объявил, что готов предоставить себя и все имущество в полное распоряжение гостя, и не угодно ли будет пройти в кабинет…

Когда дверь гостиной уже закрывалась за ними, Генри услышал, как епископ говорит Клоду театральным шепотом:

– Сперва Мейсон, теперь этот Тиббет… я ему рассказал про два письма в «Таймс», а он мне ответил весьма странным образом…

Кабинет майора Мансайпла выглядел еще более запущенным и замусоренным, чем весь остальной дом, но все же казался уютным и обжитым. Вдоль стен стояли книги в кожаных переплетах, на каждом корешке золотое тиснение – та же рука, сжимающая круглый предмет, что была выгравирована на столовом серебре.

Джордж Мансайпл проследил за взглядом Генри:

– Библиотека моего отца – точнее, то, что от нее осталось. У Директора было великолепное собрание, но мы многое распродали – в основном греческие и латинские тома. В классике, увы, никто из нас не разбирается. Грустно было смотреть, как книги постепенно исчезают, но нужно было место, да и… – Он не добавил «и деньги», но, как бы продолжая рассказ, пояснил: – Это герб Мансайплов. Рука, держащая мешок золота. Нечто вроде каламбура на тему фамилии, я полагаю: «мансайпл» – старинное слово, означающие «заготовитель» или «приобретатель». – Майор коротко засмеялся. – В наши дни звучит как сарказм. Но садитесь же, инспектор, и скажите, чем я могу быть вам полезен?

Они сели по разные стороны массивного викторианского письменного стола из красного дерева – под суровым взглядом Директора на большой ретушированной фотографии. Генри уже хотел ответить хозяину дома, но сообразил, что вопрос был чисто риторическим. Быстро переложив на столе какие-то бумаги, Джордж Мансайпл продолжал говорить:

– Я тут постарался для вас сделать кое-что подготовительное. Разнес по спискам имена людей, которые вчера присутствовали, отметил их мотивы, возможность и так далее. Вы именно так работаете?

– Я, – начал инспектор, – обычно…

– Начнем, – продолжил майор, будто его и не перебивали, – со списка обитателей дома на момент шести часов вчерашнего вечера. Вот ваш экземпляр. – Он подвинул Генри лист бумаги. – Я сам, моя жена, Эдвин, Клод, Рамона, Мод и Джулиан – это молодой человек Мод – и тетя Дора. Так, а вот второй список, который я озаглавил «Мотивы». Здесь все, у кого был стимул убить Мейсона. В нем, как вы увидите, числятся «Я сам, Вайолет, Мод, Джулиан и Мейсон-младший».