«Заблудился», — подумал он. Развернулся и заметил поток, который видел уже не раз. Рыба скользит в воде у самой поверхности. Деревья и лианы на другом берегу сплелись в непроницаемую сеть.

Урук сложил руки на груди. Он ждет.

Джунгли расступились, и на берег выступила она. Как всегда, прекрасная. Ясная, гладкая, сияющая. Обнаженная, как солнце. Положила копье, опустилась на колени и припала к воде, лакая ее языком. Зубы сверкают в свете звезд.

Вот она выпрямилась и смотрит на Урука.

— Мне не перейти.

Она манит.

— У тебя есть лодка?

Она улыбается и машет ему рукой.

— Вода холодная, — жалуется Урук. — Я не могу…

Она смеется, хватает копье и шутливо замахивается на него.

Урук опускает ногу в воду. Очень холодная вода, но на этот раз Урук не отступает.

На середине Урук зачерпывает воду ладонью и подносит к губам. Глотает и понимает, что всегда он чувствовал себя неважно: то слишком жарко, то мышцы болят, то желудок беспокоит. Но один глоток воды из неведомой реки — и все прошло.

Урук выходит на другой берег и втягивает в себя запахи джунглей. Джунгли полны жизнью, и джунгли — это сама жизнь.

— Я жду тебя, — говорит она.

Урук скользит по ней взглядом.

— Ты совсем голая.

Он улыбается. Не это он хотел сказать.

Она улыбается в ответ:

— Разве одежда украсит меня?

Урук с ней согласен.

— Мне тоже раздеться?

Взволнован Урук.

— Разве ты станешь лучше без одежды? — спрашивает она.

Урук не знает ответа. Он нерешительно стаскивает с себя рубаху и швыряет ее в поток. Нет больше рубахи, утонула, вода унесла.

— Лучше тебе?

Урук кивнул. Хочет стянуть и штаны, но почему-то не решается.

— Кто ты? — спрашивает он.

Она смеется. Смех ее ласкает слух. Девичий смех. Никогда раньше не слышал Урук такого приятного звука.

— Как я сюда попал?

— Судьба.

Урук вздыхает.

— Не каждому дается судьба, — объясняет она. — Многие живут как препятствия, которые надо преодолеть, как камни на пути, которые надо отбросить. Таких большинство.

— Мне бы другую судьбу, — вздыхает Урук.

— Ты повидал в мире больше, чем любой другой из живших.

— Но я хотел больше узнать о людях… О мужчинах… и женщинах.

Она смеется опять.

— Ты получил по своему жребию.

— Что теперь? — спрашивает Урук.

— Что выбираешь?

Урук шумно вздыхает.

— Охоту! Мы вместе, ты и я.

— На кого? — Она кладет руку ему на плечо. Тепло ее ладони растекается по телу и согревает душу. — Древнего ящера? Чудовище из мифов? Левиафана?

— Я всегда мечтал об охоте на льва.

Снова улыбка.

— Готовься! Втроем мы загоним львов во всех странах, где они обитают.

— Втроем?

— Ты ведь не оставишь лучшего друга?

Нахмурился Урук.

— Кого?

Она указала рукой в сторону реки.

Пес несется к нему по траве. Вот он прыгает в поток, пьет, плывет, лает. Вот бросается к Уруку, и они катятся по песку со смехом и лаем.

Она склоняется над ними.

— Охота!

Оба вскочили.

— А после охоты? — спрашивает Урук. — Что после охоты?

Ее копье поднимается к небу. И Урук видит там Нуму. Звезды означили облик ее яркими вспышками света.

Солнце поднялось над восточными холмами, залило небо пурпуром и золотом.

Андер сидит на скамеечке Кишара и поглядывает на поле, где отгремело сражение. Справа от него поломанный стол, у ног пара трофейных сапог нифилима.

— Чем занят? — спросил его Изин, тяжело дыша после подъема на холм. Левая рука жреца перевязана и примотана к телу. Изин потерял в бою четыре пальца левой руки. Джаред решил, что кисть нужно поднять повыше и дать ей покой. Кровь остановилась, но рана еще долго будет мучительно болеть.

— За мертвецами слежу.

Изин покосился вдаль. Трупы были разбросаны до самого Дагонора.

— Посмотри на того. Почти как живой.

— Но у него грудь открыта.

— А глаза?

Изин не хочет смотреть покойнику в глаза. Слишком много он их видел за последнее время. Глаза, прищуры, мудрые усмешки, детские улыбки, кривые ухмылки, звериный оскал, рот, распахнутый в предсмертном крике… Мертвые скрюченные пальцы… Волосы, развеваемые ветром, — издали кажется, что покойник слегка покачивает головой.

— Откуда у тебя сапоги? — вырывался у Изина глупый вопрос.

Андер промолчал.

— С тела снял? Зачем?

— Может, понадобятся в северных горах. — Андер подобрал сапог и провел пальцем по подошве. — Говорят, там есть места, где облака от холода твердеют и белой пылью падают с неба.

— И покрывают землю? — Изин хмыкнул. — Слышал я эти сказки.

Андер пожал плечами и натянул сапог на ногу.

— Возвращайся в Кан-Пурам.

— Нет.

— Ты герой. Будешь жить в почете и достатке!

Андер поморщился.

— О тебе песни петь будут.

— Вон они, песни, — Андер кивнул в сторону трупов. — Каждый труп — песня.

— Никто не погиб напрасно.

— Может быть. — Андер потянулся за другим сапогом. — Ты это им объясни. Они не поймут.

— Что ты собираешься предпринять?

— Их следы ведут в земли дикарей. Не меньше двадцати пяти нифилимов ушли туда. Они дойдут до Ибекса и свернут на север.

— Но мы победили.

— Я не победил. Еще не победил.

Изин опустил взгляд к своим ногам, к ремешкам сандалий и грязным пальцам. Он не знал, что сказать.