Джошуа улыбнулся.

– Опять же, не знаю. Давайте посмотрим, насколько близко мы сможем подобраться, хорошо?

Сердце уже колотилось у меня в груди, в горле, кровь стучала в ушах. Мы пришвартовались.

– Смотрите, здесь крючки, – сказал Джошуа изменившимся голосом. – Кто-то пользовался этим местом. Место для большой лодки, если бы оно не было таким заросшим, я бы сказал. Я подожду здесь, если можно.

Я кивнула.

– Сколько у нас времени? – Я взобралась на короткий причал, держась за ивовую ветку, и протянула руку, чтобы помочь маме выбраться на берег.

– Тридцать, сорок минут? Нормально?

Должно хватить. Пока. В любом случае, что еще мы можем сделать?

Мы не знали, где находимся, а машина была на другом берегу реки, в другой жизни.

– Конечно, – сказала я и повернулась к берегу.

Вода плескалась у наших ног, когда мы поднимались по каменным ступеням, а затем через арку, которая была так овита плющом, что мы едва смогли протиснуться. Высоко на деревьях пели птицы. Едва заметная рябь ветра пробегала по воде позади нас, и я старалась не думать, что ступаю в другой мир.

– Ты готова? – спросила мама.

– Не уверена, – нервно улыбнулась я. Но на самом деле я была готова.

Мы поднялись по каким-то извилистым ступеням, вырубленным в камне, под потолком из ивняка и плюща, и оказались в темноте, где нам пришлось пробиваться наверх. Там были металлические перила. Кто-то когда-то позаботился об этом. Когда мы вышли, тяжело дыша, мы попали на крошечную тропинку, которая огибала край леса и смотрела вниз на реку. В нескольких метрах под нами на воде мы увидели Джошуа.

– Вот оно, – прошептала мама.

Я вздрогнула, и мы пошли дальше. Кое-где виднелись следы человеческого присутствия – деревянный столб с желудьком, обозначавшим тропинку, упавший ствол дерева, который кто-то обтесал для усталого путника. Но кроме этого, только деревья, поднимающиеся вдали от нас.

– Итак, куда теперь? – Мама огляделась. – О боже, Нинс. Я правда не помню, что мы делали, когда приехали сюда. Все было не так. Все не так… заросло. Может, я ошиблась.

– Он должен быть здесь, мам. Должен. – Я старалась говорить спокойно, пока мы осматривали лес в поисках знака, тропинки, чего-нибудь, но ничего не было. Я попыталась скрыть разочарование, и только когда мои глаза потеряли фокус, сквозь туман я что-то разглядела. Не тропа, ничего такого явного. Но что-то, что когда-то было здесь: тропинка, небольшой просвет в зарослях. Я показала пальцем: – Смотри.

– Кто-то ходил по этой тропинке совсем недавно, – сказала мама. – В некоторых местах проход свободнее.

– Ты уверена? – сказала я, стараясь не выдать страха.

– Да. Посмотри на траву и на то, как вытоптали мох. – Я всегда считала ее городской девчонкой, как и я, но сейчас она была в своей стихии, Дилайла Гриффитс, которая проводила лето в северной части штата Нью-Йорк, которая могла распознать клеща, застрелить енота.

Тропа бежала все выше и выше по мере того, как земля поднималась над водой. Воздух был насыщен запахом дикого чеснока, цветущего повсюду в лесной темноте. Он буйствовал над только что засохшими колокольчиками, крапивой и папоротниками.

– Как они вообще сделали тут проход? – воскликнула мама. – Через него невозможно таскать еду и все такое.

– Не думаю, что так было всегда, – сказала я, но тут она схватила меня за руку, и я остановилась.

За густым кустарником показались стена и ворота, выкрашенные в зеленый цвет много лет назад. Я обернулась: ручей уже скрылся из виду, только слабая зелено-голубая вспышка пробивалась сквозь деревья. Я положила руку на старую ржавую ручку. Петли были оранжевыми от ржавчины и наполовину отвалились: я не ожидала, что дверь откроется, и все же она открылась довольно легко.

– Это та самая дверь, я уверена, – сказала мама. – Это граница поместья, Нинс, должно быть… о!

По другую сторону двери воздух был тропический, влажный. Пальма, жимолость, снова дикий чеснок и какой-то запах, я не могла точно сказать какой. Что-то пролетело мимо нас, и я закричала.

– Это всего лишь бабочка, – улыбнулась мама. – Дорогая, разве ты не помнишь?

– Мне здесь не нравится, – сказала я, пожалев о своих словах, как только они сорвались с моих губ.

Сбоку виднелась каменная колонна, а впереди – поляна, что-то светлое, должно быть, вершина холма, – и я оттолкнула маму, потому что не была уверена, от чего именно, но хотела защитить ее, если придется.

И вот – вот оно.

Еще одна стена из крошащегося золотистого кирпича и арка. Плющ, ползучие усики, похожие на растопыренные пальцы. Какое-то каменное животное лежало на боку под аркой, преграждая нам путь.

Мы перешагнули через него, и только тогда я подняла глаза и увидела Кипсейк в первый раз.

– О нет, – прошептала мама у меня за спиной. Она схватила меня за плечо. – О Нина. Мне очень жаль.

Там был дом – это можно сказать точно. Там были стены, окна, двери. Но когда я посмотрела через усыпанный гравием двор, где одуванчики и крапива росли низкой стеной, мне стало холодно. Перед нами, за круглой подъездной дорожкой, вырисовывались очертания чего-то величественного: фасад из золотого камня, усеянный окнами, зубчатая крыша, идущая прямо по верху, и то, что когда-то было прямым портиком из колонн внизу, за которым была огромная дверь, ведущая во двор.

Но в большинстве окон не было стекол, и от портика остались только две колонны, которых должно было быть шесть. Из угла одного из подоконников торчало птичье гнездо, и одна сторона дома, слева, накренилась, что было видно даже невооруженным глазом. Я пошла вперед, хрустя гравием под ногами, вверх по осыпающимся ступеням и под портиком к большой дубовой двери, побелевшей от времени.

– Осторожно, – сказала мама, когда я дотронулась до нее.

Она открылась, и мы заглянули в пустой двор. Природа и здесь, за стенами, выиграла битву: плющ занял всю территорию. Казалось, он втягивает кирпичи и камни обратно в землю, щупальца тянутся вверх, чтобы снова выровнять почву. Мы стояли посреди двора и смотрели по сторонам, как будто были единственными живыми людьми на свете. Как будто все исчезло. В воздухе повисло ощущение запустения.

– Мам, подожди минутку, – сказала я, поворачиваясь. – Я собираюсь заглянуть внутрь. Не думаю, что там безопасно.

– Небезопасно почему? Опадающая каменная кладка – или злые духи?

Но больше всего меня беспокоило, что я что-то чувствовала, как будто кто-то наблюдал за мной. Как будто кто-то ждал меня, спешил что-то сообщить.

– Не надо, я пойду с тобой, – сказала мама. Она взяла меня за руку, и мы вместе пошли через двор.

Мышь, потревоженная нашим появлением, пробежала вдоль стены и исчезла внутри. В глубине двора была дверь, старая и хрупкая, но она все еще была на месте. Возможно, они живут не в передней части дома, сказала я себе. Возможно, все будет в конце.