litbaza книги онлайнИсторическая прозаПравдивая история завоевания новой Испании - Берналь Дель Кастильо

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 141
Перейти на страницу:

По указаниям касиков Сигуатепекада, нам до поселения Гуэйакала [(Большая Акала)] надлежало перейти две большие реки и очень опасное болото. Посланные вперед два испанца донесли, что переправа через реки возможна, а о болотах и топях ничего не сказали, да навряд ли сами дошли до них. Вот мы и двинулись вперед, ничего, собственно, путного не зная.

В это время Кортес отрядил меня и Гонсало Мехию, в сопровождении нескольких знатных из Сигуатепекада, в акальские поселки [(Большой и Малой Акалы)]8. Их было более 20, часть из них лежала на сухопутье, часть на островах среди болот. Продвигаться, ввиду топкого места, было очень трудно, нелегко было также найти верный путь, ибо три наши проводника-индейца из Сигуатепекада в первую же ночь бежали, боясь встречи с жителями акальских поселений, с которыми они были во вражде. Все же мы достигли первого поселка, где нас приняли почти враждебно. Но на следующий день все изменилось: прибывшие индейские торговцы сообщили о близости Кортеса с большой армией, наши хозяева стали шелковыми, и вся местность охотно согласилась доставлять нам съестные припасы.

Между тем, Кортес двинулся дальше и дошел до самой большой реки9, вернее, до лимана. Недавние дожди вздули реку выше обычного, а ширина была столь значительна, что постройка моста казалась несбыточной. Сам Кортес сел в лодку, чтобы выяснить глубину: оказалось четыре двойных локтя, да еще локтя на два донного ила. И все же Кортес велел начать наводку моста!

Индейцы готовили бревна, а испанцы вбивали их в грунт — труд тяжелый, во время которого опять посыпались проклятия по адресу нашего полководца. Стройка шла медленно, а волнение все росло. Кортес как бы ничего не замечал, но, в конце концов, должен был сказать решительное слово: он испросил еще лишь четыре дня, и если за этот срок мост не будет закончен, он подчиниться общему желанию и повернет обратно.

Все теперь зависело от наших индейцев. Кортес с великим умением пришпоривал их то угрозами, то обещаниями. И они, действительно, творили чудеса: работа шла почти круглые сутки — пока одни собирали корешки, дикие плоды и все, что могло идти в пищу, другие валили лес, обтесывали, носили, вколачивали сваи. Конечно, разогрелись при этом виде и испанцы — лихо принялись они за работу, не брезгуя ничем, хотя все еще изрядно ворчали и поругивались. Сам Кортес был всюду и всегда, и вот за четыре дня мост был закончен! Истинное чудо! Ведь одних крупных бревен, толщиной со взрослого человека, пошло более тысячи, не считая настилки, которая весьма искусно прикреплялась лианами. Неказист был мост на вид, но крепок вполне — великолепный пример выносливости и доброй воли индейцев.

Во время стройки Кортес отрядил четырех солдат за провизией вверх по реке. Но ни один не вернулся, все были перебиты индейцами. Мы с товарищем были счастливее, ибо вернулись (как раз мост был только что закончен) со 130 каргами маиса, 80 курами, медом, фасолью, солью и другими плодами. Был поздний вечер. Но все же солдаты нас заприметили. Они давно нас ожидали, так как, подобно Кортесу, верили в мое счастье и мою расторопность. И вот они нас окружили и в один миг растащили всю нашу ношу, ни крошки не оставив ни для Кортеса, ни для Сандоваля, ни для прочих командиров. Как ни упрашивал повар Кортеса, как он ни гнался за похитителями, теребя мешки, чтобы заполучить хоть малую толику, он ничего не добился; в ответ слышались лишь речи вроде: «Вы жрали сочную свинину, когда нам с голоду подводило животы; теперь наш черед подумать о себе!»

Кортес сперва страшно распалился, грозил судом и расправой, но вскоре затих, велел позвать меня и спросил, почему распределение провианта произошло столь незаконно. В ответ я сказал: «Следовало бы Вам выслать охрану навстречу. Впрочем, и тогда бы все расхитили, ведь голод превыше всякой дисциплины». Кортес согласился, что беда большая и не следует ее увеличивать строгостью и расследованиями, нужда солому ломит, а нужда была большая, подлинная. Потом, окончательно смягчившись и даже повеселев, он обратился ко мне: «Сеньор Берналь Диас дель Кастильо, скажите не в службу, а в дружбу — ведь спрятали же Вы где-нибудь съестное. Уверен, что для себя и для своего друга, Сандоваля, Вы кое-что припасли». Просительный, смиренный тон растрогал меня, а тут еще Сандоваль с печальным вздохом сказал: «Ей Богу, лишь бы горсть маиса, больше не нужно». Не мог я более сдержаться и быстро ответил: «Знайте же, в ближайшей деревне оставлено мною 12 карг маиса, три горшка меда, 20 кур, немного соли и две индеанки для печения хлеба. Это — подарок, поднесенный мне туземцами. Сейчас совсем стемнело, лагерь успокоился и заснул, пойдемте принесем эти вещи, пока их у нас не отняли». Сандоваль обнял меня от души, мы счастливо достали припасы и все по-братски разделили их.

Рассказываю же я об этом, чтобы показать, сколь неожиданные положения могут встретиться полководцу в чужой, вражеской стране: великому Кортесу, грозному генерал-капитану не дали даже горсти маиса! А Сандоваль, известный капитан многих и многих, самолично и тайком должен был отправиться за пищей, так как не уверен был в силе своего приказа!..

Итак, мост был готов, и мы переправились. Но вскоре мы уперлись в болото. Сколько мы ни бросали туда бревен и сучьев — ничто не помогало; лошади погружались по шею, хотя мы подвязывали им лыжи и связки прутьев. К счастью, самая глыбь кончилась вскоре, и мы проложили по опасному месту нечто вроде правильной дамбы, а далее лошади переправлялись то волоком, то вплавь. Оказавшись на сухопутье, мы возблагодарили Бога. Припасов все еще было мало, и мне пришлось опять отправиться в акальское поселение, но на сей раз Кортес заявил, что штука примет иной оборот — никому не удастся их расхватать как попало. Действительно, когда мы привезли более 100 карг маиса и много другой пищи, Кортес сам заведовал и охраной, и правильным распределением.

Наконец, мы достигли Гуэйакалы [(Большой Акалы)], где нас приняли радушно, с подарками, съестных припасов здесь было вдоволь. Стали мы расспрашивать, через переводчицу донью Марину, нет ли поблизости, на побережье, людей с бородами, тоже владеющих конями с кораблями. Ответ получили: да, есть, но в 8 днях пути; число их велико; у них бороды, женщины из Кастилии, лошади и три acales, так они называли корабли. Дорогу нам указывали по полотняной карте, и ясно было, что придется идти опять через многие реки и болота.

Тем не менее, весть эта сильно обрадовала Кортеса, и он решил спешить туда. Посоветовавшись с касиками, он послал нас в числе 80 человек в окрестности за провиантом и лодками. Командовал экспедицией Диего де Масариегос, двоюродный брат казначея Алонсо де Эстрады, оставленного управлять Мешико, недавно лишь прибывший из Испании, на деле же я, ибо Кортес нарочно наметил этого новичка, будучи уверен, что он выпросит меня с собой и всюду будет руководиться моим опытом. Так оно и случилось. Я же говорю об этом не для возвеличивания себя, а потому, что все наши об этом знали, да и Кортес упомянул о сем в своих донесениях. Дело свое мы справили хорошо; правда, из многих селений жители спасались бегством, но припасов мы находили вдоволь, а их-то нам и было нужно.

В лагере, между тем, совершались печальные вещи. В свое время я рассказал, что Куаутемок — великий касик Мешико — и другие знатнейшие мешики сопровождали нас в походе. И вот теперь вдруг выяснилось, что они задумали напасть на нас, всех перебить, а затем вернуться в Мешико, чтобы поднять свой город против оставшихся там чужестранцев. Кортес узнал об этом от двух великих касиков мешиков, которых после крещения звали Тапия и Хуан Веласкес. Этот Хуан Веласкес был генерал-капитаном у Куаутемока, когда мы сражались в Мешико. Подтвердили эти сообщения и кое-кто из остальных касиков: оказывается, что замысел этот возник в самый отчаянный момент нашего похода, когда голод валил всех, и все впали в беспомощное состояние; предполагалось использовать неравенство сил, ведь было мешиков более 3 000 вооруженных с копьями и мечами, и наброситься на нас во время какой-либо переправы. Сам Куаутемок сознался, что такой разговор был, но исходил он будто не от него, да и не все, по его мнению, знали о нем, однако, это были лишь разговоры, а об исполнении никто, дескать, не думал. Что же касается сеньора Тлакопана, то от него добились лишь следующего: часто они с Куаутемоком говорили о том, что лучше бы умереть, чем ежедневно быть свидетелями бесславной гибели стольких своих масеуалей10 и родственников. Никаких дальнейших свидетельств Кортес не получил и все же он велел повесить Куаутемока и его двоюродного брата сеньора Тлакопана, позволив перед тем, как их повесили, монахам-франсисканцам укрепить их дух и препоручить Богу с помощью переводчицы доньи Марины. А когда их вешали, Куаутемок сказал: «Ох, Малинче! Давно я понял, что эта смерть мне предрешена, и знаю, что речи твои фальшивы, так как ты меня убиваешь несправедливо! Бог тебе судья, поскольку не мной нарушено обещание, когда я сдавался тебе в моем городе Мешико». Сеньор же Тлакопана сказал, что счастлив умереть вместе со своим сеньором Куаутемоком. И прежде, чем они были повешены, их исповедовали монахи-франсисканцы с помощью переводчицы доньи Марины. Меня лично смерь обоих глубоко огорчила; вспомнил я прежнее их величие, да и те многие услуги, какие они нам оказали в этом походе. И была эта казнь совершенно несправедлива, и считали ее злом все, кто участвовал в походе11. Опасались мы мести со стороны мешиков, а посему продолжали путь с сугубой осторожностью. Но бедные мешики были поглощены собственной бедой и кое-как тащились дальше, помышляя лишь о скором окончании ужасного похода. Зато Кортес становился все тише и мрачнее. Неудача похода, множество испанцев и еще большее количество индейцев, погибавших от болезней и переутомления, укоры совести за слишком поспешную казнь индейских сеньоров — все это легло на него такой тяжестью, что он не находил себе места, лишился сна и часто вскакивал и бродил по ночам. Однажды, когда он таким образом покинул ложе и вышел в соседнее помещение в главном строении поселка, где стояли идолы, он оступился, скатился со ступенек и больно зашиб себе голову. Впрочем, он это старался утаить от всех, сам наложил повязку, а утром выступил с нами в обычное время.

1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 141
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?