– Лучший способ помешать охоте, – усмехнулся я, – это начать охоту на самих охотников. Нас этому учили… Сильвер, я пока побуду здесь, а ты сгоняй в замок и возьми «Винторез»76. Посмотрим, кто из нас лучше стреляет…

29 мая (10 июня) 1801 года.

Кёнигсберг. Пруссия

Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович

Переговоры между нами и французами шли, с моей точки зрения, ни шатко ни валко. Хотя, как говорил мне Ростопчин, все было в норме тамошних дипломатических процедур.

– Господин генерал, – с улыбкой на довольной физиономии вещал граф, – это вы вечно куда-то спешите. У нас же принято тщательно обдумывать каждую фразу и взвешивать каждое внесенное партнером предложение.

– Да я понимаю, Федор Васильевич, что дипломатия – это искусство возможного. Только я не дипломат, и мне вряд ли удастся сделать так, что обманутый мною противник будет считать, что это он меня обманул.

Ростопчин рассмеялся и покачал головой.

– Игорь Викторович, в ходе этих переговоров нам нельзя стараться кого-то объегорить. Тут все обстоит таким образом, что малейшее недоверие между участниками создаваемого нами союза может закончиться большой кровью. Поэтому уж лучше потерять время и сменить несколько промокших от пота рубашек, чем оказаться обманутым и понять, что союзник использовал тебя для достижения своих целей.

– Примерно так, как это случилось во время нашей недавней войны против французов? – спросил я. – Мы воевали с ними в Италии и Швейцарии в угоду интересов австрийцев и англичан. А когда мавр сделал свое дело, то…

– Ага. Герр Шиллер очень метко заметил в своей пьесе «Заговор Фиеско в Генуе»: «Der Mohr hat seine Schuldigkeit getan, der Mohr kann gehen»77.

– А разве это не слова Шекспира? – удивился я.

– Нет, именно Иоганна Фридриха Шиллера. К сожалению, у нас пока еще никто не перевел эту его пьесу. Я же читал ее на немецком языке.

– Буду знать, – кивнул я. – Для нас же важно не стать подобным мавром. А как вы оцениваете дипломатическое искусство мсье Дюрока?

Ростопчин немного подумал, а потом произнес.

– Не знаю, как у вас, а у меня сложилось впечатление, что глава французской делегации не вполне самостоятелен в своих решениях. К примеру, мы долго обсуждаем очередной пункт из будущего союзного договора. В конце концов мы находим приемлемое для всех решение. Мы расстаемся с Дюроком. А утром у него появляются новые замечания к уже, казалось бы, согласованному пункту, о которых вчера не шло и речи. Словно за спиной мсье Дюрока стоит некто, кто руководит переговорами, а он лишь озвучивает этого некто.

«А Ростопчин умен, – подумал я. – Он сам, без нашей подсказки, додумался до того, что фактическим руководителем переговоров является Бонапарт. Сказать ему об этом? Пожалуй, скажу, ведь скоро сей факт станет секретом Полишинеля».

– А вы, Федор Васильевич, угадали, – с улыбкой произнес я. – Переговорами и в самом деле напрямую руководит Первый консул Наполеон Бонапарт. В данный момент он находится инкогнито в Кёнигсберге, и каждый вечер Дюрок тайно отсылает своему шефу записку с содержанием обсужденных на переговорах вопросов. А Бонапарт, ознакомившись с этой запиской, в свою очередь отсылает Дюроку замечания к полученной записке.

– Наполеон здесь, в Кёнигсберге?! – воскликнул изумленный граф. – Как вам, генерал, удалось об этом узнать?!

– Работа у нас такая, – усмехнулся я. – Самое же главное, что наши оппоненты, похоже, тоже об этом догадываются. И не исключено, что они попытаются похитить или убить мсье Бонапарта. Англичане еще те мерзавцы. Способные на подобные пакости.

– Ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы Первый консул был убит или похищен! – взволнованный Ростопчин вскочил с места. – Это может дорого обойтись России! Новый правитель Франции наверняка договорится с британцами. Совместными усилиями они станут собирать против нас коалицию, в которую войдут все недовольные политикой, проводимой императором Павлом.

– Я все понимаю, Федор Васильевич, – попытался я успокоить Ростопчина. – Для противодействия британцам и их агентуре из Петербурга прибыла специальная группа, которая тайно наблюдает за деятельностью наших оппонентов. Кстати, сегодня один из моих людей должен тайно встретиться с Бонапартом, чтобы обеспечить с ним прямую связь. Ну и организовать для Первого консула надлежащую охрану.

– Может быть, стоит попросить генерала Блюхера, чтобы он выделил им своих людей? – предложил Ростопчин. – Как я понял, вы, Игорь Викторович, успели подружиться с этим бравым пруссаком.

– Я думаю, что это преждевременно. Мне не хочется, чтобы Блюхер и его начальство узнали о том, что на их территории находится инкогнито глава иностранного государства. Бог его знает, может быть, у кого-то из окружения короля Пруссии в голове появится мысль о том, что можно захватить в плен Наполеона, чтобы потом заставить его выполнить некоторые его требования. Ну или за немалые деньги передать его тем же британцам. Нет, пусть лучше пруссаки остаются в неведении о пребывании Бонапарта в Кёнигсберге.

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво кивнул Ростопчин. – Дела тайные вам лучше знакомы, чем мне. Я же займусь тем, что у меня, как мне кажется, неплохо получается – то есть дипломатией.

Неожиданно запищала рация, лежащая передо мной на столе. Я взял ее и выслушал сообщение Дениса Мечникова и, дав отбой, выключил ее.

– Что-нибудь случилось? – озабоченно произнес граф. – Это связано с мсье Бонапартом?

– Именно так, – ответил я. – Мой человек сообщил, что за гостиницей, в которой расположился Первый консул, англичане установили наблюдение. И есть опасение, что они попытаются убить Бонапарта. Я сейчас направлю часть своих людей к гостинице, чтобы помешать англичанам совершить свое черное дело.

– А, может быть, имеет смысл предложить мсье Бонапарту перебраться в Королевский замок? – предложил Ростопчин. – Тогда он будет в полной безопасности – сюда-то британцам не придет в голову сунуться. Да и наши переговоры пойдут гораздо быстрее.

– Вы правы, Федор Васильевич, – согласился я. – Надо только проделать все так, чтобы жизнь Бонапарта не подверглась при этом опасности…

30 мая (11 июня) 1801 года.

Кёнигсберг.

Капитан Уильям Сидни Смит

– Согласно нашему плану, мистер Вильсон, – я намеренно не назвал его «сэром Робертом», ведь дворянского титула у него не было, – вы обязаны были застрелить Буонапарте через окно, а затем ваши люди ворвались бы в эту проклятую «Корону», убили бы всех его спутников и захватили все письменные материалы, дабы мы имели доказательства преступного сговора русских и якобинцев.