Кейт слушала ее с полуприкрытыми глазами.

— Так как? — настаивала Иоланта. — Кейт, дорогая, не отказывайтесь.

— Пани Иоланта, — начала Кейт, — я искренне благодарна вам за доброжелательность. Поверьте, я тронута вашей заботой. Но вы говорите об этом так, точно все уже решено.

— Но должно быть решено, — сказала Иоланта.

— Однако это не так. Признаться, меня посещают разные мысли после некоторых ситуаций, которые, мне кажется, случаются во многих семьях. Однако я не пришла к определенному решению. И все-таки задумаюсь над вашим советом и вашим предложением, но сразу же должна вас предупредить, что мне кажется невозможным воспользоваться ни тем, ни другим, во всяком случае я уверена, что наш разговор не будет разглашен.

— Вы можете на меня положиться, — заверила Иоланта. — Я очень вас прошу подумать.

И без просьбы Иоланты Кейт уже не могла думать ни о чем другом. Она не призналась, что сделала для себя единственный вывод, приняв решение: она должна расстаться с Гого, но в какой форме и когда это должно случиться, она еще не дала себе ответа. Идея переехать к Иоланте казалась ей менее целесообразной и ненужной. Зная характер Гого, она понимала, что он будет предпринимать постоянные попытки, чтобы встретиться или поговорить. Находил бы ее, простаивал у дверей, не давал покоя звонками, письмами и цветами или устроил бы самоубийство, как вчера в ванной.

Кейт была достаточно выдержанной, но в последнее время нервное состояние достигло критической точки, и она понимала, что дольше не сможет справиться с такой ситуацией. Нужно было принимать какое-то радикальное и окончательное решение. Таким мог бы стать отъезд в неизвестном Гого направлении. Но с другой стороны, немедленный отъезд она даже не рассматривала. Невозможно было покинуть Варшаву перед премьерой пьесы Тынецкого, а еще ей хотелось выполнить свое обещание и довести до конца обустройство его дома. Обе причины были достаточно важны, чтобы серьезно повлиять на ее решение.

Задумывалась она и над тем, чего можно ожидать от Гого, если останется на две-три недели с ним под одной крышей. Пока он вел себя сдержанно. Не старался видеть ее и не навязывал своего общества, поэтому Кейт ни на минуту не вспоминала об опасениях Иоланты по поводу нового нападения со стороны Гого. Зато следовало считаться с вероятностью, что когда-нибудь ночью, вернувшись домой пьяным, он захочет войти в ее спальню. Она, правда, закрывала дверь на ключ, но одна лишь мысль о том, что он мог бы осмелиться и позволить себе уже не ломиться в нее, а просто постучать, наполняла ее отвращением и казалась самым страшным оскорблением.

Поэтому она решила поговорить с Гого и предложить ему определенные условия. На следующее утро она вошла в кабинет, где он что-то писал за столом. Услышав ее шаги, он молча встал. Вид у него был как у побитой собаки.

— Нам нужно обсудить наше будущее, — сказала она без вступления. — Тех несколько дней, которые у нас были, чтобы подумать, я полагаю, достаточно, чтобы мы могли говорить спокойно и трезво.

— Да, Кейт, — прошептал он.

— Ты сам хорошо понимаешь, что ничто нас уже связывать не может. Мне бы хотелось избежать скандала. Как ты заметил, наши знакомые догадываются, а некоторые совершенно уверены, что то, что произошло между нами… Хотя не это самое главное. Самым главным я считаю сохранить видимость приличия и не вызвать пересудов нашим разводом.

— Разводом?.. Значит, решила… расстаться со мной?

Он удивленно посмотрел на нее.

— А что иное я могла решить?

Гого покачал головой.

— Не знаю. Для меня ясно лишь одно: я этого не переживу.

Кейт нахмурила брови.

— Извини, но это твое личное дело. Что касается меня, то мне уже совершенно безразлично.

— Я это знаю, — ответил он хмуро. — Но тебе следует понять, что на развод я никогда не соглашусь.

— Ну и чего ты добьешься этим?

— Все весьма относительно.

— Ты ведь не допускаешь, что отвращение к тебе, которое переполняет меня, когда-нибудь пройдет?

Гого молчал.

— Так что же даст тебе твое упрямство?

— По крайней мере то, что я смогу видеть тебя, у меня будет сознание твоей близости. Насколько мне известно, и тебе этот развод из личных побуждений не нужен: ты же не собираешься искать другого мужа. Так что тебе мешает оставаться под одной крышей? Или твое отвращение ко мне так велико, что сам факт проживания со мной кажется тебе кошмаром? Я же не требую и не жду от тебя ничего. Если хочешь вообще не отвечать мне, не разговаривать со мной, обещаю тебе, что с моей стороны не будет даже попытки какого-либо сближения.

— Пока трезвый, — подчеркнула Кейт.

— Я всегда буду трезвым. Я дал себе слово в рот не брать даже капли алкоголя.

— Не верю твоим клятвам.

— Твое право, но убедишься, что на этот раз выполню, свято выполню обещание, о котором рассказал тебе минуту назад.

Кейт задумалась.

— Так зачем нам расставаться? — продолжал Гого. — Это имело бы для нас обоих нежелательные последствия. Прежде всего скандал, который не нужен мне, как и тебе, во-вторых, разного рода материальные и при общении со знакомыми трудности, да и просто мы не можем это себе позволить. Я считал бы своим долгом при разводе отдать тебе половину пенсии, а половины не хватало бы ни тебе, ни мне. Впрочем, не будем считать такой уклад жизни окончательным. Если спустя какое-то время ты убедишься, что тебе это не подходит, то поищем другой выход. Я долго думал над нашей ситуацией и пока не нашел более приемлемого решения. А еще я не понимаю, почему бы тебе не принять мое предложение.

— Ну, хорошо, — отозвалась Кейт. — Я принимаю его при двух условиях.

— Слушаю тебя.

— Первое условие: наша договоренность будет временной. Второе: если не выполнишь своих обещаний, я сразу же уеду.

— Согласен.

Кейт, не сказав больше ни слова, вышла.

В сущности она была удовлетворена таким исходом и тем, что сам Гого выступил с проектом, который устраивал ее больше всего.

Ближайшие дни не принесли ничего нового. Гого выполнял свои обещания, не пытался завязать с ней разговор. Они почти не виделись, единственно за столом, а еще когда приходили гости. К удивлению всех, не исключая Кейт, Гого почти перестал пить, не бывал в ресторане, а вечера и ночи просиживал дома. Когда его спрашивали, чем следует мотивировать такую смену привычек и привязанностей, он объяснял:

— Врач запретил пить. Нашел у меня в сердце какие-то тревожные симптомы.

— Да, в твоем сердце можно было найти что-нибудь, — злобно заметила Иоланта.

Он тоскливо посмотрел на нее.

— Что ты можешь знать о моем сердце…

— Не собираюсь его лечить.