Внутри, однако, землянка была удобная и сухая, обшитая хорошей кленовой доской, которая не гниёт, не сохнет. Свет проникал через трубное отверстие, прикрытое решётчатой заслонкой.

Но Илье было некогда разглядывать необычное устройство мыленки, он рассматривал того, кто в ней сидел.

Статью беглый стрелец не уступал самому Ильше, а ростом, ежели встанет, поди, был и повыше. Лицо плоское, с немного раскосыми, далеко разнесёнными глазами. Волосы буйные, тёмная борода вокруг рта чуть седовата, словно прихвачена инеем. Огромные руки, в которых чувствовалась чугунная силища, лежали на столе, беспрестанно пошевеливая пальцами. То ковшика коснутся, то надкусанного огурца, то мимоходом погладят рукоять тяжёлого кистеня.

Собака Кочерыжка тоже сунулась в землянку, но, потянув носом воздух, поджала хвост и осталась на пороге. Бродячие дворняжки опасного человека чувствуют.

Одет главарь был неприметно, в серую холщовую рубаху, грубые порты. Только сапоги были, хоть и не новые, но хорошей юфти. Илья, доселе не придававший обуви никакого значения, взял их себе на заметку: прочные, мягкие, в таких и ходить способно, и бегать легко.

— Зиновий, опять ты? — сказал Фрол густым басом. — Вроде обо всём поговорили. Или вспомнил что? С тобой кто такие?

Он окинул Илью внимательным взглядом, по мальчишке едва скользнул.

— Пришли — садитесь. Капустка квашеная хороша, огурцы, рассол. С вами ведь, чертями, как? С каждым вина выпей, вот с утра и башка трещит.

Илья сел — ноги устали. Шкура сесть не захотел, Данька не посмел.

— Парнишка из моей десятки, — сказал про него Зиновий. — Кто вон энтот — сам у него спросишь. Но допрежь того скажи мне, Фрол Протасьич, вот что. Мы на великое дело идем, Москву и всю Русь вверх тормахами вывернем. А для кого? Не для шведа ли? Кто тебя серебром дарит? С какими это иноземными радетелями ты водишься?

Лицо Быка, мгновение назад добродушное, исказилось и побагровело. Сейчас на Шкуру заорёт, подумал Илья. Однако ошибся.

— Вот, стало быть, кого ты ко мне привел…

Врастяжку протянув эти слова, Фрол вдруг приподнялся над столом, перегнулся и хватил Илью за обе руки. Большая была сила у стрельца, Ильша раньше такой не встречал. Будь у него запястья потоньше, пожалуй, захрустели бы. Дёргаться Илья не стал. Хочет человек подержаться, не жалко. Что дальше-то?

— А ну, малый, пошарь-ка у него по карманам да за пазухой! — приказал пятидесятник Даньке так зычно — не ослушаешься. — Что найдёшь — клади!

Нашёл парнишка складной нож с шилом и пилкой (собственное Ильи изобретение), надкусанный кусок сахара и зеркаловскую свистульку. Бык усмехнулся.

— Знаешь, Зиновий, эту штуку? Такие свистки в Преображёнке дают головным шпигам, подмогу звать. Вот кого ты послушал, дурья голова.

Тут Илья пошевелил кистями — отцепился от Фроловых лапищ, хоть и не без усилия.

— Ну да, — сказал, — свистулька Преображенская. У шпига отобрал.

Данька подтвердил:

— Верно! Дудел один, а они его кулаком в рыло.

Разбирательство, чья свистулька, Зиновия Шкуру не заинтересовало. Мужик он, кажется, был упрямый, такого не собьёшь.

— Хватит юлить, Фрол! Правду говори! Ты со шведами заодно?

Почуяв в Илье силу, не уступающую своей, Бык руки прибрал. Рожа у него от ярости была уже не багровая, а почти чёрная.

— Тебе-то какая беда?! — заорал он на Зиновия. Данька аж съёжился от этого рыка. — Беса гнать — всяк ухват хорош!

— Не всяк! Не всяк! — закричал ответно и Шкура. — Ты у шведа в плену не был, а я был! Он нас плетью бил, «собаками русскими» ругал, отца вон Данькиного смертью убил! Не сбеги я, доныне бы в шведской каторге гнил! Не согласный я быть заодно со шведом! Лучше свой бес, чем чужой!

От великого этого крика за дверью жалобно взвизгнула Кочерыжка.

Кажется, Фрол понял, что ором не возьмёшь. Примирительно разведя руками, сказал уже негромко:

— Ладно тебе, Зиновий. Нам бы только царю шею свернуть, а там как-нито и со шведом уговоримся.

Шкура захлопал глазами:

— Ты в своём ли уме? Царю — шею? Как это можно?

— А вот так.

Одной рукой Бык взял Даньку за тонкую шею, будто бы ласково. Притянул к себе, другой ручищей обхватил за лицо, да резко вывернул. Что-то треснуло, парнишка слабо охнул, а когда убийца разжал пальцы — повалился на пол.

Ни на мгновенье не замешкав, Фрол подхватил со стола кистень. Илья отшатнулся, но стрелец ударил не его — Зиновия. Тот прикрылся было рукой, но удара страшной силы не удержал. Железное яблоко переломило локоть и обрушилось на темя десятника, уложив бедолагу на месте.

— Это чтоб нам с тобой не мешали привольно потешиться, — спокойно объяснил Бык, отшвыривая стол в сторону.

Рассол, выплеснувшись, забрызгал ему рубаху и порты, капуста прилипла к сапогам, но Фрол того и не заметил.

Он готовился к нешуточной схватке, засучивал рукав. Окровавленный кистень свисал-покачивался на кожаном снурке.

Илья стоял напротив, загораживая выход, смотрел на злодея, от которого его отделяли пять шагов и два мёртвых тела.

— Поглядим, детинушка, кто кого? — проговорил-пропел пятидесятник.

— Хочешь честно потешиться — кистень убери.

Пошире поставив ноги, Ильша тоже закатывал рукава. Очень он на себя осерчал, что недооценил врага. Понять бы раньше, сколь тот лют и безжалостен, люди бы зря не погибли. С другой стороны, такого гада не совестно и в Преображёнку сдать.

— С кистенём оно верней.

Бык подмигнул, делая полшажочка вперёд. Тогда Илья левой рукой взялся за край дубовой скамьи и легко поднял её, держа на весу, словно дощечку.

— Что ж ты, тварь, своих товарищей порешил? — укорил он заговорщика, тоже подступаясь поближе. Надо было от стенки отдалиться, для хорошего размаху.

— Мне дураки не товарищи.

Железное яблоко рассекло воздух и с хрустом впилось в дерево — удар встречь удару. Но в скамье весу было больше. Почти не замедлив своего движения, она ударила Фрола в грудь и откинула спиной в противоположную стену. Человека послабее такой бросок убил бы, а Быка даже не оглушил. Но от охоты «тешиться» избавил.

С неожиданным проворством стрелец метнулся вбок, выдрался из Ильшиной хватки, оставив в пальцах противника пол-рукава, перескочил через отчаянно лающую Кочерыжку и вынесся из землянки вон.

Бросился было Илья вдогонку — куда там. Злодей бежал сноровисто, перепрыгивая за раз через две грядки, а его победитель позабыл, как это делается — прыгать и бегать.

Отстал, да плюнул с досады. А когда вспомнил, что в землянке валяется свисток, заговорщика след простыл. Только и оставалось — в затылке чесать. Вот незадача…