25 мая 1934 года Артузова вызвали в Кремль. В кабинете Сталина уже находились народный комиссар обороны и член Политбюро Клим Ворошилов и заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода. О степени серьезности разговора с «одним из секретарей ЦК» свидетельствует его беспрецедентная продолжительность — шесть часов! И это при том, что, как известно, Сталин был человеком немногословным и долгих речей в своем присутствии не терпел.

Итогом встречи было постановление Политбюро ЦК ВКП(б): назначить начальника ИНО ОГПУ Артура Христиановича Артузова по совместительству заместителем начальника IV управления Штаба РККА. Ему предлагалось в месячный срок проанализировать работу военной разведки и предложить меры по устранению недостатков. Он должен был также в дальнейшем перестроить центральный аппарат Разведупра и его агентурные сети, образовать совместную комиссию в составе начальника Разведупра Штаба РККА и начальника Иностранного и Особого отделов ОГПУ для координации действий военной и политической разведок, а также создать при Разведупре школу разведки (до этого здесь имелись лишь краткосрочные курсы).

Как впоследствии писал сам Артузов, Сталин, направляя его на работу в Разведупр, сказал, что он должен быть там его глазами и ушами.

Так Артузов стал владельцем еще одного служебного кабинета в знаменитом, в два этажа, «шоколадном домике» в Большом Знаменском переулке под номером 17. Оперативные отделы и службы обитали по тому же адресу в большом четырехэтажном здании рядом.

При назначении Артузов оговорил единственное условие: чтобы ему разрешили взять с собой в Разведупр из ОГПУ по своему усмотрению около тридцати сотрудников. Просьба была удовлетворена. Пришедшие с Лубянки вместе с Артуром Христиановичем люди, как правило, заняли ключевые и ответственные посты.

21 мая 1935 года Артур Христианович Артузов был освобожден от обязанностей начальника ИНО ГУГБ НКВД СССР и полностью сосредоточился на работе в Разведывательном управлении Рабоче-Крестьянской Красной армии.

Начальником Иностранного отдела ГУГБ был утвержден Абрам Слуцкий, его первым заместителем Борис Берман и вторым — Валерий Горожанин. Начальником Разведупра был Ян Карлович Берзин. С ним у Артузова были доброжелательные отношения.

Но назначение Артузова первым заместителем начальника РУ (раньше такой должности в штатном расписании не имелось), приход на руководящие должности большой группы чекистов — такого не бывало никогда, и это не могло не вызвать раздражения у ветеранов военной разведки.

Надо отдать должное Берзину, сыну латышского батрака, участнику Гражданской войны — он мужественно перенес эту новацию, которая, по сути дела, означала проявление к нему со стороны руководства страны недоверия.

Претензии же к разведке были серьезные. У военной разведки случались провалы: в 1933 году в Финляндии, во Франции, в 1934 году провалилась агентура разведотдела Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) в Маньчжурии.

Уже за год своего совместительства Артузов сделал в Разведупре достаточно много. Он добивался, чтобы агенты военной разведки за границей прервали прежние связи со своими партиями, а также личные знакомства с известными коммунистами. Уже одно это сразу вывело многих агентов из поля зрения политической полиции (особенно в Германии).

Еще одно обстоятельство, весьма специфическое не только для того времени. Многие загранработники, вернувшись из командировок, испытывали на родине материальные и жилищные трудности, привыкнув, особенно в Европе и США, к иному уровню и качеству жизни. Зачастую для них не находилось пристойного места в центральном аппарате РУ или в разведотделе военного округа. Это приводило к текучести кадров, поскольку разведчики, как правило люди образованные, владеющие иностранными языками, относительно легко находили для себя более интересную работу даже в собственном военном ведомстве, в других управлениях или академии.

Артузов предложил ввести особый порядок прохождения службы разведчиков: их деятельность за кордоном отныне приравнивалась к пребыванию в действующей армии во время войны. Это позволило узаконить для них действительно заслуженные привилегии.

Артузов сократил аппарат Разведупра и перестроил его по образцу Иностранного отдела ГУГБ НКВД. Он создал два «добывающих» отдела, ведающих стратегической разведкой: 1-й занимался таковой в странах Запада, 2-й — Востока.

Определенным просчетом Артузова стала ликвидация бывшего 3-го, аналитического, отдела. Такового в структуре ИНО не имелось, потому, видно, он не сохранил его и в Разведупре. Позднее, во время Великой Отечественной войны, аналитическое подразделение во внешней разведке НКВД было создано, впоследствии оно развернулось в мощное управление, укомплектованное специалистами высшего класса, в том числе кандидатами и докторами наук в разных отраслях знания.

Военную разведку преследовали неудачи.

Очень серьезный провал в Копенгагене, который случился по вине видного разведчика Александра Улановского. Причем из-за него же за четыре года до того подобный провал имел место в Германии.

Во-первых, оказалось, что пятеро связников Улановского были коммунистами, несмотря на строгое указание новых агентов из числа членов компартии не заводить завербованным ранее связи и знакомства прервать. Улановский эту порочную практику продолжал, скрыв от Центра, что все его новые связники — коммунисты. К тому же выяснилось, один из них оказался агентом полиции. Естественно, что конспиративная квартира Улановского, куда к нему поступала почта из Германии для последующей переправки в Москву, оказалась под наблюдением полиции.

Опять же, вопреки элементарным правилам конспирации, Улановский принимал в этой квартире завербованных иностранцев. Некоторые из них были на ней и арестованы в засаде. Но это еще полбеды. Дальше — хуже. В эту квартиру один за другим заявились три (!) резидента Разведупра по дороге домой — Давид Угер, Макс Максимов и Д. Львович, причем ни одному из них в Копенгагене делать было решительно нечего. Все они, как говорят в разведке, «сгорели».

Берзина в Москве тогда не было, и неприятная обязанность писать 16 марта 1935 года докладную записку наркому выпала на долю Артузова. В ней он, в частности, заметил: «Очевидно, обычай навещать всех своих друзей, как у себя на родине, поддается искоренению с большим трудом». И далее: «Наиболее характерным моментом во всем деле является то, что наши работники, неплохо работавшие в фашистской Германии, по прибытии в "нейтральную" страну пренебрегли элементарными правилами конспирации». Хорошо хоть, отметил Артур Христианович, что, поскольку «никаких дел, направленных против интересов Дании, арестованные разоблачить не могут (таковых дел не было), то надо полагать, что датчане не найдут оснований для каких-либо претензий к советскому государству».

То, что записку подписал не Берзин, а его первый заместитель, Ворошилов использовал в своих интересах. Дело в том, что нарком обороны весьма ревниво относился к любому покушению на свой престиж, особенно со стороны ОГПУ — НКВД. Первый удар по его самолюбию был нанесен вождем, когда особые отделы были полностью выведены из-под контроля со стороны военного ведомства и целиком переданы в ОГПУ. Вряд ли ему было приятно, что теперь все ключевые посты в Разведупре (кроме должности начальника управления) заняли «пришельцы» из НКВД, в том числе и этот чересчур самостоятельный Артузов. Потому он и воспользовался подписью последнего под докладной, чтобы возложить главную вину за провал именно на него. (В некоторых странах древнего мира существовал такой «милый» обычай: правитель казнил не полководца, проигравшего битву, а гонца, принесшего ему весть о поражении.)