Его снова рассматривали, и выражение сотен сияющих глаз понять было невозможно.

«Хорош-ш-ш-шо, – вдруг пророкотали духи. – Но много датьс-с-с не с-с-с-смож-ш-шем. Мы и так ос-с-с-слабли посссле гибели сынов Инлияс-с-с-с… ес-с-с-сли еще потеряем с-с-с-силу, на вс-с-с-сей Туре начнутся ураганыс-с-с-с и бури… поэтому прос-с-си что важ-ш-шно…»

Люк поколебался. Нужно было помочь Берни… но он, вздохнув, глухо спросил другое: «Можете помочь закрыть переходы в другой мир?»

«Нетс-с-с-с… только с помощью коронованного короля, – отвечали ему, – нуж-ш-шны кровьссс Инлия и нас-с-с-ш-ш-ша сила… иначс-с-се ис-с-с-сякнем и погибнем…»

Люк задумчиво сделал перед мордами ветров-змей восьмерку.

«Ес-с-сли обещаешь отдать свою жизнь нам по первому требованию, – шелестело у него в голове, – мы напитаем тебя с-с-силой… и дадим одного из-с-с-с нас-с-с в помощь… кто с-с-согласится пожертвовать с-с-собой».

«Обещаю, – поспешно повторил его светлость. – Только после победы».

То один, то другой змей-ветер приближался к нему почти вплотную, всматривался и снова возвращался назад.

«Но с-с-сила не бес-с-сконечна, помни… ис-с-с-спользуй в крайних с-с-с-случаях…»

Духи растворялись в ночи, оставляя за собой мерцающие полотна северного сияния. Все, кроме одного – того самого, что заступился за него. Он, не насмешливый более, а серьезный и чуть печальный, окинул Люка взглядом прекрасных сияющих глаз, завертелся кольцом – и, уменьшаясь в размерах, превратился в туманную полосу, что обвилась вокруг лапы герцога тонким серебряным браслетом.

* * *

Ночь с пятого на шестое апреля

У Бернарда Кембритча начался жар: от малейшего движения возобновлялось кровотечение, рану дергало, тело горело и ломало, а от бетонного пола тянуло невыносимым холодом. Руки были связаны за спиной, и правая, на которой он лежал, уже не чувствовалась.

Берни то и дело проваливался в забытье. Мимо строя постоянно вышагивали иномиряне, слышался стук острых лап охонгов по бетону. Перед глазами все плыло, и тогда начинал он слышать тихий голос матушки, утешающий его, болеющего, и чувствовать прикосновения ее ладоней к пылающему лицу. Потом наступали моменты просветления – и тогда он видел серенитку, майора Лариди, которая осторожно, чтобы не привлекать внимания, проверяла его рану и исхитрялась касаться его лба связанными за спиной руками. Кто-то из сослуживцев, не выдержав, спал, кто-то едва слышно переговаривался – Берни улавливал, что строились планы побега, но слов разобрать не мог.

Да и незачем было. Сейчас он стал бы им обузой.

Высокая температура разбалансировала ментальный дар, он то и дело включался, и Бернарда касались агрессивные и тупые отголоски чьих-то холодных сознаний. Чуждых, вызывающих инстинктивное отвращение – он никогда раньше такого не встречал и решил, что от жара начался бред.

Он не умел слышать людей, но животные, особенно обожаемые собаки, излучали целый спектр мысленных образов: и любопытство, и страх, и голод, и тягу к гону, и призыв поиграть… Даже насекомые ощущались теплыми, хотя воспринимать их он не умел. Здесь же был холод и заторможенное сонным состоянием желание жрать и убивать.

Берни далеко не сразу сообразил, что ощущения идут от охонгов. То один, то другой проходили перед строем – и он, слыша стук их лап и покрываясь испариной от усилий, попытался внушить желание напасть на сородичей или кого-то из иномирян. Собаки легко слышали его мысленные команды и подчинялись, инсектоиды же лишь незаметно замедляли шаг – и трогались дальше. Ему не хватало времени и сил зацепиться за их сознание – те, кто проходили мимо, слишком недолго были в поле действия его дара, а неподвижные оставались чересчур далеко, и он едва-едва ощущал их.

К утру он так измучился и ослабел от безуспешных попыток сделать хоть что-то, от жажды, боли и безысходности, что единственным его желанием стало умереть. Броситься на охонга или кого-то из иномирян, дабы его прикончили, и убрать повод для шантажа брата. План его воодушевил – все лучше, чем сгорать тут, на вонючем ледяном полу, мочиться под себя и понимать, что всех все равно убьют.

Тяжело дыша из-за горячки, все так же периодами впадая в забытье, Бернард начал шевелить ногами, подтягивая их к себе и слушая, как ходят туда-сюда конвоиры. По боку снова потекло горячее, перед глазами все расплывалось, но он упорно двигал ногами: нужно было сжаться до предела, чтобы в нужный момент перевернуться, оттолкнуться от стены и прыгнуть на врага. Сознание его смешалось – он посмеивался себе под нос, ибо видел уже, как рвет зубами надзирателя, а потом приходило просветление и боль, и он снова корчился, пытаясь подтянуть к себе ноги.

– Тихо, малек, ты куда собрал… – раздался шепот майора, но она не успела договорить. Раздался грохот открываемой двери, потянуло по полу холодом, заверещали охонги.

– Бабы взять сюда! – послышался визгливый голос давешнего надзирателя.

– Что?.. – Берни попробовал подняться, но Лариди прислонилась спиной, прижимая его к полу.

– Я тха-нор Ноши, и когда я спрашивать, мне кланяться и отвечать! – орал иномирянин. Судя по звукам шагов, он приближался к стене, у которой держали пленных. – Вы сейчас отвечать, кто брат колдуна. Иначе бабы громко кричать! Долго кричать! А вы смотреть и слушать!

Бернарда грубо оттолкнули ногой в спину – он вмазался в стену лицом и, кажется, сломал нос. Рядом шла какая-то возня – и он невероятным усилием перекатился на другой бок, чтобы увидеть, как Лариди и еще двух серениток выдергивают из толпы пленных и швыряют к ногам надзирателя. За его спиной в двери ангара втаскивали чудовищные кресты из сколоченных наискосок досок. Кресты были бурыми от крови, но кое-где на дереве виднелись свежие алые разводы.

– Я спрашивать, – с нажимом сказал надзиратель, склоняясь над Лариди. – Кто брат колдуна?

Майор молчала, и иномирянин ударил ее по лицу. Дармонширцы, связанные по рукам и ногам, зароптали – и снова с окриками пошли вдоль строя десятки конвоиров, ожесточенно работая плетьми.

– Кто брат колдуна? – повторил тха-нор, доставая нож. – Говорить! Иначе тебя запороть на крест!

Пленница, лежащая на боку, со связанными за спиной руками, повернула голову к орудию пыток, побледнела – и что-то неслышно сказала, глядя на иномирянина.

– Не слышать! – буркнул тха-нор, наклоняясь еще ниже, – и Берни увидел, как Лариди плюнула ему в лицо и рассмеялась злым сиплым смехом.

Она тоже хотела умереть быстро.

Побагровевший иномирянин схватился за нож, но остановил руку. Что-то рявкнул своим – и майора вздернули на ноги, а тха-нор схватил ее за шею и ударил коленом в живот.

Лариди задохнулась смехом, упала, корчась, на пол.

– Майор! – вскрикнула одна из серениток – и ее тоже ударили, потащили к одному из крестов. Вторую пока не трогали – ее охраняли двое иномирян.