Тщательно подбирая слова, молодой ассасин сказал:

– Выслушайте меня, отец настоятель. Я убиваю лишь тех, кто убивает других. А ваш брат Стефано был убийцей. Почти десять лет назад он пытался убить герцога Лоренцо. – Аудиторе помолчал, глотая воздух. – Я уверен, что вы, отец настоятель, не убийца.

Эти слова немного успокоили настоятеля, но его глаза все так же подозрительно смотрели на Эцио.

– Так что вам от меня надо? – наконец спросил монах.

– Хорошо. А теперь послушайте меня. Я разыскиваю одного человека. На нем было одеяние доминиканца, а на одной руке не хватало пальца.

Вопрос опять насторожил настоятеля.

– Говорите, пальца не хватало? Как у фра Савонаролы?

– Савонарола? – переспросил Эцио. – Кто он такой? Вы его знаете?

– Знал когда-то, синьор. Он был одним из нас… какое-то время.

– А потом?

Настоятель пожал плечами:

– Скорее всего, отправился в горы, чтобы вести отшельническую жизнь. Монастырский распорядок ему… не годился.

– Похоже, что и отшельническая жизнь ему наскучила. Вы знаете, куда еще он мог отправиться, кроме гор?

– Дайте подумать… – Настоятель наморщил лоб, что-то припоминая. – Если он решил прекратить отшельничество, то, скорее всего, вернулся во Флоренцию. Он там учился при церкви Санта-Мария дель Кармине. Поспрашивайте там.

– Спасибо вам, святой отец, – облегченно вздохнул Эцио. – Благослови вас Бог.

Молодой ассасин и не думал, что поиски приведут его в родной город, где он так давно не был. Столько воспоминаний… однако усилием воли Эцио остановил их поток. Обстоятельства требовали, чтобы о его возвращении никто не знал. Ему нельзя было видеться даже со старыми друзьями и союзниками, чтобы не спугнуть врагов.

Если город выглядел вполне спокойным, то церковь, к которой направлялся Аудиторе, бурлила, как потревоженный улей. У него на глазах оттуда выскочил перепуганный монах. Эцио преградил ему путь:

– Постойте, брат. Кто вас так напугал?

– Не вздумайте входить в церковь, друг мой, – прошептал монах, глядя округлившимися от ужаса глазами, – если вам дорога ваша жизнь!

– А почему? Что там происходит?

– Нашу церковь захватили солдаты из Рима. Разогнали всех наших братьев, пристают с какими-то бессмысленными вопросами. Без конца требуют, чтобы мы отдали им фрукты.

– Какие фрукты?

– Яблоки!

– Яблоки? Diavolo! Родриго опять меня обскакал! – пробормотал Эцио.

– Солдаты поволокли одного нашего брата-кармелита на задний двор! Думаю, они собрались его убить!

– Кармелита? Так вы не доминиканцы?

Оставив монаха, молодой ассасин бесшумно, как мангуст, готовящийся к поединку с коброй, двинулся вдоль внешних стен церкви. Достигнув церковного сада на заднем дворе, он перебрался на крышу. То, что творилось внизу, заставило похолодеть даже его, привыкшего видеть издевательства над людьми. Несколько солдат Борджиа избивали высокого монаха. На вид тому было лет тридцать пять.

– Говори! – требовал их командир. – Говори, иначе отделаем тебя так, что пожалеешь о своем появлении на свет. Где Яблоко?

– Сжальтесь! Я ничего не знаю. Я не знаю, о каком яблоке вы говорите!

Командир склонился к монаху:

– Признавайся! Тебя зовут Савонарола?

– Да. Я же вам сказал!

– Тогда отвечай нам, и мы тебя пощадим. Где это чертово Яблоко?

Монах молчал. Тогда командир ударил его ногой в пах – несчастный взвыл от боли и скрючился.

– Тебе это хозяйство все равно ни к чему! – загоготали солдаты.

Эцио с тревогой наблюдал за издевательствами над монахом. Если этот несчастный действительно Савонарола, головорезы Борджиа, не добившись от него ответа, попросту его убьют. Такого исхода молодой Аудиторе допустить не мог. Он и сам не питал симпатий к Савонароле, но тот оставался единственной ниточкой, связывающей его с Яблоком.

– Неужели тебе не надоело нам врать? – зашел с другого бока командир. – Моему хозяину очень не понравится, когда он узнает, что я забил тебя до смерти. Хочешь, чтобы у меня были неприятности?

– У меня нет никакого яблока, – всхлипывал монах. – Я простой смиренный монах. Пожалуйста, отпустите меня!

– Простой смиренный монах? Так я тебе и поверил!

– Я действительно ничего не знаю! – жалобно закричал монах.

Командир снова ударил его в пах.

– Если хочешь, чтобы я перестал тебя избивать, говори правду, брат Джироламо… Савонарола!

Монах закусил окровавленную губу, но с прежним упорством ответил:

– Я сказал вам все, что знаю!

Командир ударил его в третий раз, после чего кивнул солдатам. Те схватили монаха за ноги и поволокли по каменистой земле. Голова Савонаролы вздрагивала, ударяясь об очередной камень. Монах громко кричал, пытаясь сопротивляться.

– Ну что, еще недостаточно намучился, abominato?[156]– спросил командир и нагнулся над монахом. – Что, не терпится поскорее встретиться с Творцом? Похоже что так, иначе ты бы не злил нас своим упорным враньем.

– Я – простой монах, – всхлипывал кармелит. Эцио мысленно отметил, что его сутана по цвету и покрою не отличается от доминиканской. – У меня вообще нет никаких фруктов! Умоляю вас…

Солдаты продолжили бить монаха в одно и то же место, и тело несчастного корчилось от боли и унижения.

Молодой ассасин решил, что с него хватит. Неслышно, как и подобает призраку возмездия, он спрыгнул и пустил в ход оба своих клинка, один из которых впрыскивал яд. Не прошло и минуты, как он уложил всех головорезов Борджиа. Кто-то умер сразу, кто-то еще корчился в муках, похожих на те, что совсем недавно испытывал монах, который с рыданиями обхватил колени своего избавителя.

– Благодарю, благодарю, спаситель!

– Успокойтесь, брат, – сказал Эцио, поглаживая его по голове.

Аудиторе посмотрел на левую, затем на правую руку монаха. Все пальцы были целы.

– Так у вас… десять пальцев, – разочарованно протянул молодой ассасин.

– Да! – воскликнул монах. – У меня десять пальцев. И я не знаю ни про какие яблоки, кроме тех, что по четвергам нам привозят с рынка! – Он встал, отряхивая пыль с сутаны. – Боже милосердный, неужели Тебе угодно, чтобы мир сошел с ума?

– Кто вы? Почему они вас схватили? – спросил Эцио.

– Они узнали, что моя фамилия – Савонарола. Но разве я мог выдать брата этим душителям?

– Вы знаете, почему они его разыскивают?