Ей по ночам снился Оллин, очень отстраненный, с холодом в зеленых глазах. И там, во сне, Айрис забывала о той злополучной видеозаписи. И бежала к нему со всех ног, обливаясь слезами, задыхаясь и протягивая руки, пытаясь уцепиться хотя бы за краешек кипенно-белой рубашки. Но ноги, как назло, не слушались, вязли в почве по колено, а Оллин разворачивался и уходил, не говоря ни слова.

И каждый раз на том моменте, когда ей все-таки удавалось схватить его за руку, она с криком просыпалась, потому что рука у него оказывалась совершенно неживой, как будто пластмассовой.

Все это терзало душу стальными зубцами, крошило спокойствие, изводило.

Так, в очередной раз она проснулась поутру, чувствуя себя совершенно разбитой. Микаэл сопел и причмокивал тут же, под боком, прижимаясь к ней и по-хозяйски положив на нее ручку. Айрис тихонько, стараясь не делать резких движений и не разбудить малыша, выбралась из-по одеяла, накинула халат и на цыпочках вышла из спальни.

Утро выдалось прекрасным.

Но именно в этот час, когда небо кажется перламутровым, а гладь пруда с лотосами — обсидианово-черной, Айрис внезапно поняла, что ей просто необходимо принять какое-то решение. Все эти ночи со снящимся Оллином выматывали изрядно. Наверное, ей станет легче, если она с ним свяжется по федеральной сети и поговорит. Хотя бы поговорит, чтобы быть уверенной в том, что он не держит зла. Почему-то это казалось важным.

Она направилась в кабинет, уже оборудованный по последнему слову техники, но, сворачивая в очередной раз в нужный коридор, нос к носу столкнулась с Ли-Халло.

— О, доброго утра, Айрис, — улыбнулся криссанин.

— Доброго.

Она привыкла к внешности представителя Поддержки, и теперь ни его угольно-черная кожа, ни костяная корона не вызывали страха. Разве что удивление от того, как разнообразна природа.

— Что вы тут делаете в такую рань? — Она разглядела в руках криссанина пластиковую коробку, опечатанную федеральной почтовой службой.

Коробка странным образом притягивала к себе внимание, и это было необъяснимо.

— Да вот, вам пакет принес.

— И что это?

Он жестом фокусника протянул ей коробку.

— Я не знаю, Айрис. Но прибыла она с Рамелии. Возможно, кто-то из знакомых решил сделать вам подарок?

Айрис с сомнением встряхнула пластиковый контейнер, пытаясь сообразить, что там такого ей могли прислать с Рамелии. Да и кто? Не Лилиан же, в самом деле.

— Пойдемте в кабинет, там и откроем, — предложила она.

Ли-Халло пожал плечами.

— Ну, давайте так. И на вашем месте я бы открывал ее, водрузив на себя защиту. Там ведь может быть что угодно.

Когда она положила контейнер на стол, обратила внимание на отправителя. Им значился Лайон Делайн. И как-то нехорошо сразу стало, все внутри сжалось в узел, ухнуло в ледяную полынью. Этому-то что от нее надо?

Быстро создав вокруг себя защитный контур, Айрис щелкнула запирающими застежками и сняла крышку. Прикусила губу — до острой боли, до солоноватого привкуса во рту.

Внутри черной коробки лежала старая и грязная тряпичная кукла. С неопрятными стежками, с неумело нарисованными глазами и совершенно лысой головой. Один бок был порван, и оттуда показывались цветные лоскутки, которыми она была набита.

Айрис молча взяла куклу. Ее явно мастерил ребенок, и мастерил из того, что было.

— Что это? — подал голос Ли-Халло.

— Я не знаю, — растерянно прошептала Айрис.

Но в тот момент ей было нехорошо. Рот наполнился кислой слюной, перед глазами запорхали серые мотыльки. Держа в одной руке куклу, Айрис другой оперлась на стол. А в голове пламенеющим сгустком пульсировало — Оллин, с ним что-то случилось.

— Я хочу поговорить с Дармалем, — одними губами произнесла она. — Ли-Халло, пожалуйста, оставьте меня. Это… личное.

Айрис с трудом помнила, как, все еще прижимая к себе нелепую куклу, включила федеральный канал, как трясущимися пальцами выбирала нужную ноду. И когда голографическая панель осветилась и она увидела невозмутимое лицо Дармаля, первым делом с губ сорвалось:

— Дармаль. Что там… с Делайнами?

Высший сидел в поле видимости камеры и выглядел так, как будто никогда и не покидает это место. Каменно-спокойный, в белом одеянии с многочисленными складками на груди, идеально выбритый и причесанный.

— С Делайнами? Айрис, они по-прежнему правят. Внутренние дела Рамелии в пределах нормы.

Айрис приподняла брови. В пределах нормы, ага.

И, немного успокоившись, спросила:

— Артемис Делайн… заключил брак с Лилиан Делайн?

Дармаль едва заметно поморщился.

— Вы про какого Артемиса спрашиваете? Про того, которого Лайон угробил в космосе? Или про замену?

— Я спрашиваю про Оллина Делайна, — твердо сказала Айрис, стискивая куклу.

— Так он умер, — ответил Дармаль, даже не изменившись в лице.

— Как… умер?

Дармаль пожал плечами.

— Все глупо получилось, Айрис. На него было совершено покушение, и он перекинулся, спасая какую-то девчонку, простую официантку. Так все узнали, что Артемис, который всегда был человеком, внезапно оказался модификантом. То есть обнаружилась подмена. Лайон был вынужден арестовать самозванца, ну и… Оллин умер в камере.

— Он не мог умереть, — пробормотала Айрис, — не мог. Не мог!

На миг ей показалось, что тряпичная кукла, которую она сжимает пальцами, теплая и живая и на ней остался запах Оллина.

— Что с вами? — поинтересовался Дармаль. — Вы как-то побледнели. Вам нехорошо?

Его изображение поплыло на панели, перед глазами вновь запорхали серые мотыльки.

— Нет, со мной все в порядке, — выдохнула Айрис и отключила канал связи.

Потом она прижала к лицу куклу. На глаза набежали злые слезы. Как так… это просто невозможно. Это несправедливо. Они убили его, просто убили, дождавшись повода.

А она? Она так много могла сказать Оллину и могла дать так много… Не успела. Не захотела. Не подумала.

В груди невыносимо жгло. Айрис сползла на пол, обнимая несчастную куклу. Дышать было больно. И именно в это мгновение желание быть рядом с ним заполонило все мысли. Желание нерациональное, совершенно животное. Айрис задыхалась. Ей казалось, что ее вычищают железным скребком изнутри и что она сейчас захлебнется в собственной крови.

— Оллин, — проговорила немеющими губами, — прости меня… прости, что так много…

«Не сказала, не успела, не сделала».

Ей было невыносимо больно. Но это только начало. Дальше окончательно придет осознание произошедшего. И осознание того, что она все-таки любила Оллина, что именно он ей был нужен, как глоток воздуха. А она увидела дурацкую видеозапись и поверила ей, потому что не верила в себя саму. Потом — Айрис уже знала — станет еще хуже.