В воздухе повисла короткая пауза, после чего юрист ответил:

– Хорошо.

– Вы можете подготовить информацию за неделю?

– Пожалуйста, дайте мне две, мистер Каин, – попросил Коэн.

– Вся информация по этому поводу должна лежать у меня на столе через две недели, мистер Коэн. Хорошо?

– Через две недели, мистер Каин.

Томас Коэн оказался, как всегда, надёжным человеком, и на пятнадцатое утро на столе Уильяма лежал исчерпывающий отчёт. Уильям внимательно прочитал досье. На первый взгляд никаких официальных деловых контактов между Авелем Росновским и Генри Осборном не было. Похоже, Росновский считал Осборна полезным политическим контактом, но не более того. Сам же Осборн после отъезда из Бостона перелетал с работы на работу, пока не осел в главном офисе страховой компании «Грейт Вестерн». Судя по всему, именно так он вошёл в контакт с Авелем Росновским, поскольку старый «Ричмонд» в Чикаго был застрахован именно в этой компании. Когда отель сгорел, страховая компания поначалу отказалась выплатить ему страховку. Некий Дезмонд Пэйси был отправлен в тюрьму на десять лет по обвинению в поджоге, но имелись подозрения, что Авель Росновский тоже замешан в этом деле. Доказать ничего не смогли, и страховая компания позднее предложила сойтись на трёх четвертях миллиона долларов. Осборн теперь, сообщалось далее в отчёте, депутат городского собрания и занимается исключительно политикой. В обществе уверенно считают, что он надеется стать конгрессменом от Чикаго. Недавно он женился на некой мисс Мэри Акстон, дочери богатого фармацевта, но детей у них пока нет.

Уильям ещё раз перечитал отчёт, чтобы ничего не пропустить – даже не имеющего отношения к делу. Хотя и было ясно, что двух мужчин связывает немногое, он не мог отделаться от ощущения, что отношения между Авелем Росновским и Генри Осборном – пусть и по сколько угодно мелкому поводу – несут в себе возможную опасность для него. Он отправил чек Томасу Коэну и попросил, чтобы досье обновляли раз в квартал. Прошло три месяца, новый квартальный отчёт не открыл ничего нового, и он перестал волноваться, решив, что слишком резко отреагировал на фотографию в «Бостон Глоуб».

Весной 1937 года Кэтрин подарила мужу девочку, которую назвали Виргиния. Уильям опять стал менять пелёнки, и его восхищение «юной леди» было настолько сильным, что Кэтрин пришлось уносить девочку каждую ночь из боязни, что он не даст ей заснуть. Ричард, которому теперь было два с половиной года, мягко говоря, не слишком приветствовал новоприбывшую, но время и новые игрушки смягчили его ревность.

К концу года отдел Уильяма в «Каин и Кэббот» принёс банку приличную прибыль. Уильям вышел из ступора, в котором находился после смерти Мэттью, и скоро вновь подтвердил свою репутацию прозорливого игрока на фондовом рынке, во многом ещё и потому, что изобретатель схем «продажи коротких позиций»Смит признался, что всего лишь усовершенствовал метод Уильяма Каина из Бостона. Даже Тони Симмонс перестал раздражать его. И, тем не менее, Уильям был озабочен тем, что у него нет перспективы стать председателем совета директоров «Каин и Кэббот», пока Тони Симмонс не уйдёт в отставку через семнадцать лет. Поэтому он начал приглядываться к другим банкам в поисках нового места работы.

Кэтрин и Уильям взяли за правило раз в месяц по выходным ездить к Чарльзу Лестеру в Нью-Йорк. За три года, прошедшие после смерти Мэттью, банкир сильно постарел, и в финансовых кругах ходили слухи, что он полностью потерял интерес к своему делу и редко наведывается в банк. Уильям стал было задумываться над тем, долго ли ещё протянет старик, как вдруг несколько недель спустя Лестер умер. Уильям отправился на похороны в Нью-Йорк. Казалось, там собрались все, включая и вице-президента Соединённых Штатов Джона Гарнера. После похорон Уильям и Кэтрин вернулись в Бостон, горестно сознавая, что потеряли последнюю ниточку, соединявшую их с семейством Лестеров.

Прошло ещё шесть месяцев, и Уильям получил сообщение от знаменитой юридической конторы «Салливан и Кромвель», где выражалась надежда на то, что он сможет почтить своим присутствием церемонию оглашения завещания покойного Чарльза Лестера в их конторе на Уолл-стрит. Уильям поехал на оглашение не столько для того, чтобы узнать, что оставил ему Чарльз Лестер, сколько из уважения к его памяти. Он надеялся получить там какую-нибудь вещицу в память о Мэттью, которую мог бы поместить рядом с «гарвардским веслом», что до сих пор висело на стене гостевой спальни в Красном доме. Он также с радостью ждал возобновления знакомства с многочисленными членами семейства Лестеров, которых узнал, когда вместе с Мэттью проводил школьные и студенческие каникулы.

За день до начала оглашения завещания Уильям отправился в Нью-Йорк на только что купленном «Даймлере» и остановился в Гарвардском клубе. По прибытии на следующее утро в контору «Салливан и Кромвель» он с удивлением обнаружил, что в зале собралось более пятидесяти человек. Уильям приветствовал кузенов, кузин и тётушек Мэттью, которые казались ему сильно постаревшими, затем поискал глазами сестру Мэттью Сьюзен, но не нашёл. Ровно в десять часов в зал вошёл Артур Кромвель в сопровождении помощника, в руках которого был коричневый кожаный портфель. Все замолчали в ожидании и надежде. Юрист начал с того, что объяснил собравшимся будущим наследникам, что срок в шесть месяцев со дня смерти до оглашения завещания был специальным условием мистера Лестера. Он хотел, чтобы волнения после его смерти улеглись, и только потом его завещание было бы оглашено.

Уильям оглядел зал и увидел напряжённые лица людей, ловивших каждый звук, который вылетал изо рта юриста. Артуру Кромвелю понадобился почти целый час, чтобы зачитать завещание. После обычных отчислений помощникам и слугам, на благотворительность и в пользу Гарвардского университета Кромвель перешёл к оглашению основного завещания Чарльза Лестера, которым тот делил личное состояние между всеми родственниками в более или менее полном соответствии со степенью родства. Его дочь Сьюзен получала большую часть его состояния, а остальное поровну разделили пять племянников и три племянницы. Все деньги и акции оставались в доверительном управлении банка до достижения ими тридцати лет. Нескольким тётушкам и другим отдалённым родственникам предназначались единовременные выплаты наличными.

В этом месте мистер Кромвель объявил:

– Таким образом распределяются все известные активы покойного Чарльза Лестера.

Люди начали ёрзать на стульях, и по залу полетели нервные шепотки. Никто не хотел признаваться в том, что безвременная смерть сделала их богатыми.

– Однако завещание мистера Чарльза Лестера на этом не заканчивается, – невозмутимо сообщил юрист, и все снова уселись на свои места в страхе перед последним громом с ясного неба. – Я продолжу собственными словами покойного: «Я всегда считал, что банк и его репутация не могут быть лучше, чем люди, которые в нём работают. Как известно, я надеялся, что мой сын Мэттью будет моим преемником, но вмешалась трагическая и безвременная смерть. До настоящего момента я никому не раскрывал свой выбор преемника на место главы банка «Лестер». Теперь же я должен сообщить вам, что хочу, чтобы сын Ричарда Лоуэлла Каина и вице-председатель банка «Каин и Кэббот» Уильям Лоуэлл Каин был на ближайшем пленарном заседании совета директоров банка назначен председателем совета и компании доверительного управления Лестера».