— В связи с чем? — спросила Пета.

— Если верить слухам, там целый букет, — сказала Нэтрасс. — Чего там только нет, но в основном наркотики: подкуп, шантаж, вымогательство, создание собственной сети. Его пасли не один месяц, но в конце концов сдал кто-то из своих.

Донован кивнул:

— Понятно, почему ему так нужна эта сделка.

— Видимо, он считает, что сорвет куш, который обеспечит его на всю оставшуюся жизнь.

— Вы слышали, что произошло с секретаршей из его отдела? — спросил Тернбулл и рассказал о смерти Джанин. — Вчера вечером ее труп обнаружили в квартире одного из мелких наркоторговцев в Скотсвуде. Она умерла от передозировки. Ее мать сказала, что некоторое время назад дочь употребляла наркотики. Ее подсадил на них какой-то ухарь, но его имя дочь держала в тайне.

— И поплатилась, бедняжка, — сказала Пета.

— Интересно, это тоже дело рук Кинисайда? — задал вопрос Донован.

— Похоже, да, — кивнула Пета.

— А как, вы сказали, зовут его подельника-громилу? Молот?

Донован кивнул.

— Если мне не изменяет память, он когда-то был костоломом у Сполдингов.

— Кажется, даже главным костоломом, — добавил Тернбулл.

— Видите, у них еще и служебная лестница имеется, — заметила Нэтрасс. — Как же его зовут? — Она запрокинула голову, прикрыла глаза. — Кажется, Хендерсон. Да, Хендерсон. А имя… Крейг?.. Кристофер?.. — Она открыла глаза, подалась вперед. — Кристофер Хендерсон. Настоящий отморозок, даже по меркам преступного мира. Жуткий тип. У него был коронный номер — он мог голыми руками вогнать гвоздь куда угодно, практически в любую поверхность. Отсюда и прозвище — Молот.

— Как же получилось, что он оказался в подручных у Кинисайда? — спросил Донован.

— Вопрос, конечно, интересный. Он исчез, когда брали Сполдингов. Как сквозь землю провалился. Мы пытались напасть на его след, но у нас, к сожалению, ничего не получилось, — сказала Нэтрасс.

— Поднимите архивы, — мрачно улыбнулся Донован. — Голову даю на отсечение, Кинисайд участвовал в аресте этих Сполдингов. А еще я абсолютно уверен, что он не один год составлял фальшивые отчеты, а взамен ему оказывали определенные услуги.

Нэтрасс покачала головой.

— Почему бы не арестовать его прямо сейчас? — спросил Тернбулл.

— Потому что у нас нет против него улик, — ответила Нэтрасс.

— Вопрос в том, — вмешался Донован, — что вы собираетесь делать, чтобы их добыть?

Через полчаса — за это время они заказали по очередной порции кофе, причем на этот раз Нэтрасс и Тернбулл от угощения не отказались, — они набросали план действий.

После «Эльфов» зазвучал «Американский музыкальный клуб», но Тернбулл перестал реагировать на раздражители. Остальные тоже не замечали ничего вокруг — мир сузился до размеров стола.

Обсуждали варианты, прорабатывали сценарии встречи. Предполагали возможные препятствия на пути осуществления плана и тут же решали, как можно их устранить. Приходилось учитывать дефицит времени. Считаться с законом. Продумывать всю организационную часть, техническую оснащенность. И все для того, чтобы задуманное принесло плоды.

Они решили, что во время встречи изображать покупателя придется все-таки Доновану.

— Лично я считаю это совершенно неразумным, — сказала Нэтрасс, — все равно надо это еще обсудить с руководством, но, к сожалению, не вижу возможности в столь короткий срок подыскать замену. Заставить не имею права — могу только просить.

— Понимаю, — сказал Донован.

— Конечно, было бы лучше, если бы мы использовали кого-то из своих людей, но это чересчур опасно. Он может узнать нашего человека. А чтобы подготовить к операции сотрудника другого подразделения, времени нет. Поэтому, похоже, остаетесь вы.

— Да, — согласился Донован, — наверное, так и есть.

— Обычно мы используем сотрудников, которых готовят к выполнению подобных задач. Они знают, что можно говорить, что нельзя.

— Чтобы не нарушить закон, — вставил Тернбулл.

— Но с вами будет этот… — она сделала над собой усилие, — адвокат. Будем надеяться, он сумеет вас подстраховать.

Нэтрасс настояла на том, чтобы обоих снабдили микрофонами.

— Видите ли, расставлять вокруг наших людей рискованно. Кинисайд как полицейский знает, кого и чего следует опасаться. Поэтому мы будем наблюдать за вами при помощи имеющейся там видеокамеры. В уши вам вставят крошечные микрофончики — они не будут мешать, вы их даже не заметите. Но самое главное, не заметит Кинисайд.

Нэтрасс обеспечивает группу захвата. В общественном месте это, конечно, рискованно.

— Но без них не обойтись — он опасен, — заключила она.

— А о Молоте и говорить нечего, — добавила Пета.

Они договорились об условном сигнале, по которому начнется захват. Паролем будут слова: «До чего же приятно, мистер Кинисайд, что мы помогли вам стать миллионером».

— Запомните, пожалуйста, — попросила Нэтрасс.

— Это нетрудно, — отозвался Донован.

— Почему выбрали «Балтику»? — поинтересовался Тернбулл.

— Там бывают культурные, образованные люди. В таком месте полицейского, даже если он в гражданском, видно сразу, — объяснила Пета, одаривая его очередной сладкой улыбкой. — Только, пожалуйста, без обид.

— Какие могут быть обиды, — сказал он и посмотрел на нее тяжелым взглядом.

Они еще немного поговорили, внесли последние уточнения. Договорились о времени и месте встречи с Петой и Амаром. Времени оставалось в обрез, поэтому действовать нужно было немедленно.

Нэтрасс встала и протянула Доновану руку:

— Удачи.

— Спасибо, — сказал он, и они обменялись рукопожатием.

Нэтрасс и Тернбулл ушли.

— Я тоже, пожалуй, пойду, — сказал Донован. — Много дел.

— Типа? — нахмурилась Пета.

— Типа покупки нового костюма, — улыбнулся Донован. — Идете со мной?

— Пойду, пожалуй, — в тон ему с улыбкой ответила она.

Они вышли из «Интермеццо». За спиной таял голос Джима Уайта, певшего о том, как здорово сегодня гоняться за торнадо.

Майки провел ночь в парке. Он не собирался возвращаться домой.

Накануне вечером ему удалось, хотя и с некоторыми трудностями, выскользнуть из своего квартала. Он бежал по узким улочкам, перемахивал через заборы, пробирался через садики. Майки не опасался, что кто-нибудь из соседей сдаст его полиции — они с полицией не общались. Он петлял, чтобы замести следы, стараясь причинять как можно меньше ущерба людям, которым вряд ли понравилось бы проникновение в их садики и палисадники. Самым страшным было наткнуться на собаку — здесь их превращали в настоящих убийц.