Он решил рассказать Чарли о своих злоключениях и сделал это, тщательно избегая упоминаний о кольце и всем, что было с ним связано.

– Как видишь, я так же сильно хочу на Марс, как ты – в Китай.

– До Марса далеко.

– Далеко. И все равно я должен туда добраться.

Чарли докурил сигарету и встал:

– Держись Чарли. Трудись как трудишься, и я возьму тебя в долю. Когда-нибудь вся эта чушь с войной кончится, и мы оба отправимся куда хотим. – Он повернулся и собрался уходить. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

На этот раз Дон лично проверил, не забрались ли к ним опять толкуны, и только потом отправился к себе спать. Уснул он быстро. Всю ночь он карабкался по горам, которые были сложены из тарелок, и не было им ни конца ни края. А где-то далеко-далеко светил Марс.

Дону еще повезло, что в ресторанчике нашелся закуток, в котором он мог ночевать: город трещал по швам от наплыва людей. Даже до политического кризиса, превратившего Нью-Лондон в столицу нового государства, город был весьма оживленным местом – торговым центром для раскиданных на миллионы квадратных миль селений и главным космопортом планеты. С началом войны было de facto введено эмбарго на межпланетную торговлю, что со временем могло заставить город затянуть пояс потуже, но недавние события коснулись пока только застрявших в городе космонавтов, которые слонялись по улицам в поисках развлечений.

Но космонавты были почти незаметны, куда более многочисленны были политики. На Губернаторском острове, отделенном лиманом от Большого, проходила сессия Генеральных штатов новой Республики. Рядом, в бывшей губернаторской резиденции, расположились глава государства, глава правительства и его министры.

Последние немедленно устроили шумную склоку из-за помещений и секретарей. Волна бюрократии хлынула оттуда и на Большой и Южный острова, Восточную косу и остров Могильного камня. Началась грызня за дома и участки, и цены на землю подскочили до головокружительной высоты. Вслед за государственными мужами и чиновниками, занявшими выборные посты, ринулась куда более многочисленная мелюзга и всевозможные прихлебатели – клерки, которые что-то делали, и специальные помощники, которые не делали ничего, разнообразные спасители мира, люди, несущие в мир послания, лоббисты «за» и лоббисты «против», люди, заявлявшие, что представляют интересы местных драконов, но не удосужившиеся выучить язык свиста, и драконы, которые вполне могли представлять свои интересы сами, что они и делали.

Как ни странно, Губернаторский остров не утонул под такой тяжестью.

К северу от столицы, на острове Бьюкенена, вырастал новый город – учебные лагеря Воздушных сил и Сухопутных войск Республики. Генеральные штаты выражали озабоченность этим фактом: мол, устройство военной базы под самым боком столицы есть не что иное, как приглашение к национальному самоубийству, поскольку одна водородная бомба может стереть в пыль и правительство, и большую часть Вооруженных сил Венеры – и тем не менее все оставалось по-прежнему. Военные выдвигали тот довод, что личному составу необходимо обеспечить досуг, а если построить лагеря на безлюдье, солдаты дезертируют и разбегутся по своим фермам и шахтам.

Многие и вправду подались в дезертиры. А тем временем Нью-Лондон прямо-таки кишел солдатами. В «Обеденном павильоне Двух миров» было не протолкнуться с утра до ночи. Старина Чарли метался от плиты к кассе, а руки Дона не просыхали от горячей воды и моющих средств. Как только освобождалась минутка, он бежал в пристройку набить топку котла маслянистыми поленьями дерева чика, которые приносил дракон по имени Маргаритка (несмотря на имя, дракон был самец). Греть воду электричеством вышло бы, конечно, дешевле: электроэнергия была побочным продуктом атомного реактора, расположенного от города к западу, и доставалась практически задарма. Но электрооборудование стоило бешеных денег, да и достать его было практически невозможно.

Такие обычные для фронтира контрасты встречались в Нью-Лондоне на каждом шагу. Грязные неасфальтированные городские улицы освещались электроэнергией от атомных станций. Челноки на воздушно-реактивной тяге связывали город с другими поселениями, но в городской черте жители большей частью передвигались на своих двоих, а транспорт – такси и метро – заменяли гондолы. Некоторые из них были механизированы, но в основном приводились в движение с помощью человеческих мускулов.

Нью-Лондон был уродливым, неудобным, недостроенным городом, но жизнь в нем бурлила. Шумный, буйный стиль этого места нравился Дону гораздо больше, чем оранжерейная роскошь Нью-Чикаго. Он был столь же оживленным, как корзина, полная щенков, и столь же энергичным, как удар в челюсть. В самом воздухе витали новые веяния, новые надежды и новые проблемы…

Проработав в ресторане неделю, Дон ощущал себя так, будто работает здесь всю жизнь. Несчастным он себя не чувствовал, нет. Конечно, работа была нелегкой, и он по-прежнему был настроен добраться до Марса – не сейчас, но со временем, – а пока он хорошо спал, хорошо ел, не болтался без дела… К тому же вокруг было полно собеседников, с кем можно было поговорить, поспорить, – космонавты, гвардейцы, политики, те, что помельче, – словом, самый обычный люд, которому были не по карману заведения другого ранга. Заведение Чарли вскорости превратилось в клуб, где кипели политические дебаты, оно стало агентством городских новостей, фабрикой слухов. Сплетня, родившаяся за тарелкой приготовленного Чарли кушанья, частенько уже назавтра появлялась на первых полосах нью-лондонской «Таймс».

Дон пользовался вытребованным у Чарли правом на послеобеденный отдых, даже если у него не намечалось никаких особенных дел. Когда Изабел была не слишком занята, он водил ее в кафе напротив выпить по стаканчику кока-колы; девушка до сих пор оставалась его единственным другом вне ресторанных стен. Как-то раз Изабел сказала:

– Давай-ка зайдем ко мне. Я хочу познакомить тебя с управляющим.

– Зачем?

– Это насчет твоей радиограммы.

– Да, конечно, я и сам собирался, но сейчас это не имеет смысла. Денег у меня все равно нет. Придется недельку подождать, а там я, может быть, попрошу в долг у Старины Чарли. Думаю, Чарли даст, чтобы я не бросил работу, – другого-то на мое место он еще набегается искать.

– Ничего у тебя не получится – лучше найди другую работу. Пойдем.

Девушка пропустила Дона за стойку, провела в заднюю комнату и представила пожилому человеку с озабоченным лицом.

– Это Дон Харви, тот самый молодой человек, о котором я говорила.

Мужчина протянул руку:

– Да-да, что-то насчет радиограммы на Марс. Кажется, дочь мне об этом говорила.

Дон обернулся к Изабел:

– Дочь? Ты мне не сказала, что управляющий – твой отец.

– Ты меня не спрашивал.

– Но… впрочем, неважно. Рад с вами познакомиться, сэр.

– Взаимно. Так вот насчет этой радиограммы…

– Я и сам не понимаю, зачем Изабел привела меня сюда. Я не могу заплатить. У меня только деньги Федерации.