— Батюшка, отец родной, — раздалось из одной «люльки». — Не могу больше, дай прощение…

— Бог даст, — отмахнулся отец Иоанн, но все-таки свой галоп чуть унял и даже осенил несчастного крестным знамением.

— Тяжелые здесь, — пояснил неведомо откуда взявшийся молоденький санитар в белом халате с закатанными рукавами, — суицидники. Вам, уважаемые, кого?

— Гнашевича Роберта Вениаминовича, — по бумажке прочел отец Иоанн.

— Гнашевич, Гнашевич, — потер лоб рукой санитар, — Роберт Вениаминович Гнашевич. Нет, тут такого нет.

— И что, вы всех тут помните? — подивился Васинцов.

— Ну не всех, конечно, но многих. Нам же приходится их исповеди покаянные выслушивать, такого уж наслышались…

— Сашенька, голубчик, будь добр, разузнай, где нам господина Гнашевича найти?

— Сей момент, батюшка, — и санитар, поклонившись, удалился в сторону комнаты дежурного.

— Вы его знаете? — удивился Васинцов.

— Я всех своих учеников помню!

Васинцов понял, что работа отца Иоанна начинала приносить плоды. Обычный человек среди этих близких к помешательству людей и дня бы не выдержал. Саша вернулся довольно быстро.

— Святой отец, Гнашевич в палате для очень тяжелых. Туда вход посторонним запрещен, но я вас проведу.

— Уж проведи, голубчик, сделай милость. Очень надо.

Следуя за Сашей, они прошли какими-то длинными коридорами, через посты охраны, поднимались по лестницам и спускались в подвал. Наконец суровый охранник в бронежилете дал им расписаться в толстой книге, сухо сообщил, что администрация ответственности за их жизнь и безопасность не несет, и, повернув большое железное колесо, как на подводных лодках, не без труда отодвинул тяжелую дверь.

Васинцов уже не снимал руку с кобуры. А зачем, зачем опускать, чтобы она автоматически сама снова прыгнула на кобуру? Это были уже не просто зверьки, это были настоящие звери, в большинстве своем полуобнаженные, заросшие шерстью, с мощными клыками, с острыми когтями, заменившими ногти. Видимо, процесс этот был довольно болезненным. Васинцов своими глазами видел, как молоденький врач делал крупному рыжему самцу укол и удалял под наркозом уже начавший отслаиваться ноготь, из-под которого выпирал розоватый когтище. Зверь ойкнул, но тут же горячо поблагодарил доктора и, поглаживая замотанный бинтом палец, предложил партию в шахматы. Врач не отказался. Эту сцену Васинцов мог наблюдать, потому что внимание отца Иоанна привлек высокий зверь в вольере напротив, святой отец вообще часто останавливался, говорил с санитарами, сидевшими в узких нишах между «вольерами», что-то записывал в блокнот и шел дальше.

Васинцов не мог отделаться от мысли, что они идут по большому аквапарку — стенки камер были из толстого пуленепробиваемого стекла, и находившиеся в них люди-звери смотрели на них с разными эмоциями, некоторые с интересом, большинство же — совершенно равнодушно. Он вспомнил старый фильм про доктора-людоеда и подумал, что очень похоже…

В одном из «аквариумов» Васинцов неожиданно заметил семейную пару, два зверя сидели, обнявшись, на диванчике перед телевизором и увлеченно смотрели что-то из мира животных. Еще больше Васинцов удивился, заметив и третьего обитателя вольера — молодую самку, она устроилась на мягкой циновке у ног «хозяина» и нежно поглаживала его лапкой по бедру.

— Отец Иоанн, вы знали обо всем этом? — спросил Васинцов, снова нагоняя священнослужителя.

— Догадывался.

— Значит, кроме нас, работает несколько групп типа «ГРИФ»?

— Естественно, но вы, кажется, лучшая. По крайней мере наиболее эффективная.

— И все они сдают пойманных зверей сюда? Наши тоже здесь?

Отец Иоанн остановился и удивленно посмотрел на Васинцова:

— Звери, где вы видели зверей? Вы что, так еще ничего и не поняли? Это больные, они добровольно здесь. В любой момент они могут выйти. Теоретически, конечно. Потому что там, наверху, их ждет довольно незавидная участь. Те, что ловите вы, — взбесившиеся особи и подлежат полной изоляции или уничтожению. А эти люди, я подчеркиваю, люди, ничего противозаконного не совершили. И торкает их, обратите внимание, гораздо реже, а некоторых вообще не торкает.

— Но выглядят они…

— Ваш Корич тоже, извиняюсь, на Алена Делона не похож. Кстати, поинтересуйтесь у него, он подтвердит, что стал бриться гораздо чаще, особенно в последнее время.

— У него что, вырастут когти?

— Вовсе не обязательно…

— Тогда скажите, в конце концов, что мы ищем?

— Не что, а кого, и не ищем, а нашли. Господин Гнашевич? — вежливо обратился отец Иоанн, постучав в стеклянную дверь.

«Человек», сидевший за компьютером к ним спиной, повернулся на крутящемся кресле и удивленно спросил:

— Да, но не имел чести быть представленным.

— Священник Сергиевой Пустыни, наставник Иоанн. Это господин Васинцов из группы «ГРИФ».

Лицо зверя расплылось в странной гримасе. Надо понимать — в улыбке:

— Рад воочию увидеть таких известных людей. Чем обязан?

— У нас к вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, буду рад. Да что вы там стоите, проходите в комнату, не бойтесь, я не кусаюсь, ха-ха-ха, — и Гнашев. щелкнул мощными челюстями. — Извините, глупая шутка, никак не могу привыкнуть к своему новому облику…

Васинцов снова убрал руку с кобуры и шагнул в «аквариум». Внутри было довольно мило, пахло свежо, кажется, свежим сеном, по крайней мере совсем не так, как в затхлых коридорах больницы, через которые им пришлось пройти.

Хозяин гостеприимно указал на диванчик у стены, потом на маленький столик:

— Угощайтесь, есть хороший коньяк, сигары. Подарок моего друга, старины Рауля, прямо с Кубы. Я, к сожалению, этих радостей жизни уже лишен, разве что сладости, в последнее время пристрастился к меду в сотах. Часами могу жевать. Так какое у вас ко мне дело?

— Нас интересует ваш брат.

— Артур? А что именно интересует вас по поводу моего брата?

— Вы знаете, где он сейчас?

— В последний раз мы с ним виделись перед его отлетом в Штаты для заключения контракта и продажи пакета акций. Но тут все это началось, контракты и акции в одночасье оказались простыми бумажками. Он тогда немного сорвался, загулял. В последний раз он звонил мне из Израиля, рассказывал, что решил пройтись по святым местам.

— Он… он тоже изменился?

— Да, он очень переживал, даже плакал. Я пытался его успокоить, мы где-то часа два говорили по телефону, но не уверен, получилось ли у меня вселить в него уверенность и надежду.

— Если не секрет, фактическим главой концерна «Гнашевич корпорейшн» являетесь вы или…

— Владелец — наш отец, Отто Гнашевич. И пока он жив…