И именно в этот момент на меня вдруг снизошло понимание того, что произошло. Лэнгстон был только ранен и смог сбежать? Мастер что… промахнулся?

— Привет, Корделия, — отозвался Грейсон, но как-то не слишком бодро. Он что-то задумчиво разглядывал у себя на груди, и, проследив за его взглядом, я почувствовала, как у меня на затылке волосы встали дыбом. Из груди темного эльфа торчала рукоять кинжала. Он некоторое время еще рассматривал ее, а затем, к моему ужасу и панике, выронил меч и сполз по стене на пол.

— Нет… — потрясенно выдохнула я, забывая о собственных синяках и ссадинах, и подлетела к эльфу. Вокруг рукоятки на рубахе расплывалось темное пятно, и я потянулась к кинжалу, чтобы вытащить его, но в последний момент отдернула руку. Лезвие повредило сердце, пронзило правый желудочек, и сейчас любое движение могло стать для Грейсона последним. Осознав это, я взвизгнула: — Нет!!!

Грейсон же тоже маг, и, следовательно, под ментальную атаку Лэнгстона попал и он! Пусть на какую-то секунду, но Лэнгстону ее оказалось достаточно, чтобы нанести удар! Вот почему он смог его достать!

Не зная, что предпринять, я начала перебирать в памяти целительские плетения, которые могли бы хоть что-то сделать, хоть как-то исправить ситуацию, и даже начала одной рукой что-то создавать, но затем почувствовала, как на запястье сомкнулись теплые пальцы.

— Перестань, — спокойно сказал Грейсон, и, если бы не усилие, с которым он говорил, я бы подумала, что он просто присел отдохнуть. Хотя что за чушь я несу? Когда мастер вообще присаживался, чтобы отдохнуть посреди схватки? — Не паникуй.

— Я должна все исправить! Я…

— Ничего ты не должна. Тут даже ваша знаменитая Нарцисса ничем не поможет. Все хорошо. — Грейсон говорил короткими рублеными фразами — берег силы — но выглядел при этом так спокойно, будто порезал палец ножом для вскрытия конвертов.

— Да где же хорошо?! — всхлипнула я, и после этого по моим щекам нескончаемым потоком хлынули слезы. — Этого не должно было случиться! Вы вообще не должны были во всем этом участвовать!

— Ты даже не представляешь, насколько я рад, что мне не придется постепенно усыхать от старости, ежедневно переписывая завещание и раздражая своим брюзжанием родственников, — с самым серьезным видом заверил меня Грейсон, делая паузы и собираясь с силами после каждого слова.

Я истерически хихикнула, и он сразу понял, что перегнул палку.

— Я защищал тебя и нисколько не сожалею об этом.

— Вам не стоило…

— Я люблю тебя. Год, когда ты была моей ученицей, был лучшим в моей жизни. Так что не мешай мне единственный раз в жизни погордиться тем, что я совершил благородный поступок, хорошо?

Вместо ответа я громко, совсем не по-королевски, хлюпнула носом и хотела высказать все, что думаю о самоуверенных темных эльфах, но тут наверху лестницы показался еще один участник сегодняшней драмы, которая внезапно переросла в трагедию и которого мне хотелось теперь убить ничуть не меньше Лэнгстона. Лэшелу хватило пары секунд, чтобы оценить ситуацию, и вокруг него сразу же замерцало защитное поле. Очень вовремя, я была в таком состоянии, что убила бы его голыми руками. Взглянув на Грейсона, я отошла в другой конец комнаты, чтобы мастера не задело случайным заклинанием, и Лэшел последовал за мной. Однако в магическом поединке я бы долго против магистра боевой магии все же не выстояла. Злость и ощущение безысходности придали мне сил, и поначалу я уверенно отбивала атаки Лэшела и отвечала ему. Но гнев не лучший советчик, и я нарушила главное правило ведения боя, которое Люций вдалбливал мне в голову с детства: всегда сохранять в схватке трезвый ум и не идти на поводу у эмоций. Долго я бы против него не продержалась, и Лэшел, сообразив, что моих способностей недостаточно, усилил натиск и не заметил, как за его спиной выросла высокая темная тень. А вот я заметила и продолжала атаковать Лэшела, так что он был вынужден отбивать мои удары, не замечая ничего вокруг, и пропустил момент, когда созданное им защитное поле потеряло устойчивость и поплыло. Заметив разрушение своего щита, которое не было моей заслугой, магистр стремительно развернулся, чтобы лицом встретить новую угрозу… и оказался нос к носу с разъяренным архивампиром. О том, что архивампир был по-настоящему выведен из себя, подсказали его полыхавшие холодным бешенством глаза. Даже мне, несмотря на все злость и боль, которые я испытывала в тот момент, стало не по себе, что уж там говорить о Лэшеле, на которого этот гнев был направлен! Маг не смог ничего сделать, а архивампир даже не вынул оружие — отточенным движением, можно подумать, он занимался этим регулярно, Адриан свернул ему шею. Тело Лэшела сломанной куклой рухнуло на пол, Адриан равнодушно переступил его, подлетел ко мне, и я бросилась ему на шею.

— Живая, хвала Хель, — прошептал он у меня над ухом с таким облегчением, что я ощутила себя виноватой за собственное похищение.

— Адриан, там Грейсон, — выдохнула я, едва он меня отпустил. И, должно быть, у меня в тот момент было такое лицо, что архивампир разом напрягся.

— Что с ним?

— Все плохо… — прошелестела я.

Грейсон сидел все в той же позе, привалившись к стене. Его лицо залила восковая бледность, и дышал он с заметным трудом. Рукоять кинжала так и торчала из груди, и видеть мастера Госфордской школы, всегда такого сильного и уверенного в себе, циничного и насмешливого, в этом состоянии было по-настоящему невыносимо. Как и осознавать, что изменить уже ничего не получится.

— Я побоялась его вытаскивать, — плачущим голосом сообщила я. — Сердце задето…

Мы опустились рядом с ним на колени, Адриан оценивающе оглядел кинжал и кивнул, соглашаясь с моим замечанием.

— Что ж, друг, придется тебе немного пообщаться с Хель, чтобы я вернул тебя обратно, — обратился он к Грейсону.

Тот приоткрыл глаза и слабо улыбнулся.

— Только недолго, — попросил он. — Сам знаешь, Хель эльфов не слишком жалует. Ей вампиры ближе.

К моему горлу снова подкатили рыдания, которые мне не удалось сдержать, и Адриан обернулся ко мне.

— Не получится, — слова давались с трудом, поскольку в горле был тугой ком, мешавший говорить. — Лэнгстон зачаровал этот кинжал. Ритуал «Точка невозврата». Человека, убитого таким оружием, уже не вернуть. Даже архивампиру…

Адриану хватило секунды, чтобы провести аналогию с событиями столетней давности, а затем он понял, что для Грейсона на этом все закончится, и заметно побледнел. Я, уже не скрывая, стирала слезы со щек, хотя никакого заметного результата это не давало: они продолжали литься сами собой. Из нас троих мастер остался самым спокойным.

— Что ж, — тихо хмыкнул он, — получается, мы плавно переходим к той части, где я вас благословляю и завещаю назвать вашего старшего сына моим именем?

Фраза, произнесенная почти без запинки, отняла у него слишком много сил, он замолчал и продолжал со свистом дышать. У меня же в тот момент промелькнула совсем неуместная мысль, что проблема имени весьма скоро может встать ребром. И почему в такие моменты всегда лезет в голову какая-нибудь не имеющая отношения к делу ерунда?..