— Прибор там, на столе. — Я ткнул пальцем за спину. — Проходите, если вам интересно.

Они прошли в дом и столпились вокруг стола, тыкая в переключатели пальцами и непрерывно тараторя. Мы с Джоан, затаив дыхание, наблюдали за ними.

— Вот это да! — воскликнул Портер. — Универсальный принцип достаточного раздражения докажет всему миру, что…

— Чушь собачья! — отрезал худощавый тип в сером измятом костюме. — Абсурд! Покажите мне сначала живую шляпу, или ботинок, или что там у вас, а уж потом…

— Увидите, увидите, — перебил его Портер. — Всему свое время. Руперт занимается наукой с пеленок, уж он-то знает, о чем говорит.

Спор разгорался. Все так и сыпали звучными географическими названиями, датами, в ход были пущены имена всемирно известных ученых. Многие в пылу дискуссии перешли на латынь.

Подъехало еще несколько автомобилей, среди ученых мужей появились молодые люди в легкомысленных свитерах, с видеокамерами и блокнотами. Заработали фотовспышки.

— О господи! — всплеснула руками Джоан. — Этому нашествию конца не видно!

— Скоро явится док, расскажет им, что стряслось, и они живо разъедутся, — успокоил я жену.

— А чего, собственно, ждать? Скажи им прямо сейчас.

— Я? Нет, пускай уж лучше док! Хотя, если хочешь, скажи им сама.

— Ну уж нет, вы заварили всю эту кашу, вам и расхлебывать! И вообще, если хочешь знать, твои тапки мне с самого начала не нравились. Купи мы тогда, как предлагала я, темно-синие, ну, те, что стояли на соседней полке, глядишь, все бы и обошлось. А теперь… — Джоан махнула рукой.

Люди все прибывали, толпа уже не умещалась в доме. И вот наконец подкатил знакомый голубой «форд». Победно улыбаясь, к крыльцу подошел Лабиринт.

Еще минута-другая, и придется сказать ему правду.

Как-то он отреагирует?

— Как я посмотрю ему в глаза? — жалобно спросил я у Джоан. — Давай спрячемся. Хорошо?

Узрев Лабиринта, ученые мужи высыпали наружу и обступили его плотной стеной.

Мы с женой переглянулись и юркнули в дом. Я беззвучно затворил за собой входную дверь. Через приоткрытое окно в комнату врывался шум; вскоре Лабиринт принялся разъяснять универсальный принцип достаточного раздражения, и стало относительно тихо.

Вот-вот док закончит лекцию, войдет сюда и потребует тапочек. Что ему сказать, как успокоить?

— В конце концов, он сам во всем виноват, впредь не будет оставлять ценные вещи у посторонних. — Джоан схватила первый попавшийся на глаза журнал мод и зашуршала страницами.

Увидев меня через окно, док помахал рукой, при этом его физиономия прямо-таки сияла. Я небрежно махнул ему в ответ и сел рядом с Джоан на диван, откуда не было видно толпы у порога.

Время шло, я разглядывал трещину под потолком.

Что же предпринять?

Ждать, что же еще!

Ждать, когда окруженный толпой ученых и репортеров в дом триумфально войдет док и попросит предъявить живое доказательство верности его теории. Тапок, старый стоптанный тапок — вот на чем держится сейчас научный авторитет Лабиринта, вот от чего зависит, поверит ли ученый мир в принцип!

А чертов тапок убежал, скрылся в неизвестном направлении!

— Скоро все так или иначе кончится, — обронил я.

— Скорей бы уж!

Минут пятнадцать мы сидели молча.

Странное дело — гам за окном мало-помалу затих. Я напряг слух, но ничего, кроме обычных звуков просыпающегося по соседству большого промышленного города, не услышал.

— Интересно, почему они умолкли?

Тишина. Что происходит?

Я поднялся, подошел к двери и осторожно выглянул наружу.

— Ну как, — осведомилась Джоан, — что-нибудь увидел?

— Они просто стоят и что-то разглядывают.

Интересно, на что они там таращатся?

— Давай выйдем и посмотрим, в чем дело, — предложила Джоан.

Мы медленно спустились с крыльца, протиснулись сквозь толпу.

— Господи! — вырвалось у меня.

Лужайку пересекала необыкновенная парочка — мой стоптанный тапок и изящная белая туфелька на высоком каблуке.

— Чем-то мне эта туфелька знакома, — выдавил я.

— Так это же моя! — запричитала Джоан. — Моя, моя! Из моей лучшей пары. Я их так берегла, надевала только…

Головы гостей дружно повернулись в нашу сторону.

— Не обольщайся, милочка, — пробасил Лабиринт, — теперь туфелька принадлежит всему человечеству, отныне и на веки вечные!

— Смотрите! — воскликнул юнец в плохо сшитом светлом костюме и цветастом галстуке. — Смотрите, что вытворяют!

Дамская туфелька все время держалась немного впереди моего тапка, как бы возглавляла маленькую процессию. Вдруг тапок заспешил. Когда их носки поравнялись, туфелька отскочила в сторону и на пол-оборота повернулась на каблуке. Оба на добрую минуту замерли, будто разглядывая друг друга.

Затем тапок запрыгал сначала на пятке, потом на носке, и так, пританцовывая и притопывая, обошел вокруг туфельки.

Туфелька тоже подпрыгнула два-три раза и неуверенно двинулась дальше. Остановилась, позволив тапочку приблизиться, отскочила в сторону.

— Напоминает брачный танец, — авторитетно заявил пожилой джентльмен с носом, похожим на птичий клюв. — Подобные брачные танцы уже не одно столетие широко распространены среди…

— Лабиринт, что происходит? — перебил своего коллегу Портер. — Мы требуем разъяснений.

— Гм, — пробормотал я себе под нос. — Выходит, пока нас не было дома, тапок выбрался из стола, включил Оживитель и засунул туда туфельку. Я же знал, кожей чувствовал, что за мной кто-то следит! Оказывается, это она была ночью в доме.

— Так вот кто запустил Оживитель! — Джоан фыркнула. — Да, он парень не промах! Не чета своему бывшему хозяину!

Тем временем ожившая обувь почти добралась до изгороди.

Лабиринт направился к ним, вещая на ходу:

— Итак, джентльмены, вы видели результаты моего эксперимента. Уверен, мое открытие потрясет весь научный мир! Еще бы, ведь я своими руками создал совершенно новый вид живых существ! Не исключено, что когда цивилизация людей сгинет с лица Земли, ей на смену…

Он нагнулся, но в это мгновение туфелька исчезла за изгородью, а тапок одним прыжком последовал за ней. Шелест травы — и тишина.

— Представление окончено, — бросила Джоан и зашагала к крыльцу.

— Джентльмены, — как ни в чем не бывало продолжал Лабиринт, — мы с вами стали свидетелями величайшего таинства жизни…

— Вернее, чуть было не стали, — перебил я. — Ведь мы видели только прелюдию к величайшему таинству жизни, а самое интересное происходит сейчас за изгородью в кустах.