— Прибыли.

Уже? Открываю глаза, бегло осматриваю привычный снежный пейзаж, озаренный сине-зелеными всполохами, и с замиранием сердца впиваюсь взглядом в невероятную по своей чистоте и прозрачности громадную пустотелую глыбу льда, возвышающуюся среди куда более мелких и мутных. Мое горячее дыхание, превращающееся на морозе в мелкую искрящую изморозь, сливается с дыханием сына, когда я его обнимаю. А дальше мне, как и всем остальным, остается лишь ждать, пока он настроится на стазис и сбросит теплую одежду, которую потом аккуратно уложат рядом с его замерзающим телом.

— Все будет замечательно! — Дарейт оборачивается и дарит мне незабываемую улыбку, прежде чем шагнуть в недра ледяной горы.

Таких образований на Ле считаные единицы, и они уникальны тем, что сохраняют удивительную стабильность, несмотря ни на какие внешние факторы и внешнюю хрупкость. Снаружи может резко меняться температура, бушевать буран или слепить желтый Фийол, могут даже разрушаться каменные горы, обрушиваясь совсем рядом, но эти естественные анабиозные «капсулы» останутся незыблемыми, а условия в них стабильными. Ощущение такое, словно планета специально их сотворила и сохраняет, чтобы ее обитатели хоть в этом могли доверить ей свои хрупкие жизни.

Так что сын прав, все будет в порядке. И я, несомненно, увижу, как Дарейт выйдет из стазиса и займет достойное место в обществе. Мой срок жизни мне это позволит. Да и муж тоже встретится с сыном снова — я настояла на том, что теперь, когда Атису уже не нужно управлять империей, он будет периодически уходить в анабиоз. Я не хочу остаться в одиночестве, лишившись супруга, у которого длительность жизни в два раза меньше моей. В этом смысле его возможности к анабиозу оказались для нас спасительными. Он погружался в холодный сон иногда всего на сутки, иногда на неделю, реже на месяц-два, но ведь даже этого достаточно, чтобы на тот же срок продлевалась его активная жизнь! А я скучала и ждала, но тем сладостнее и радостнее было возвращение ко мне любимого.

Сегодня же мы поменялись ролями — я провожала сына, а муж меня ждал. Ему, опять же в силу леянских обычаев, нельзя проявлять излишнюю обеспокоенность и демонстрировать своим присутствием возможные опасения. Мужчины и законы на Ле суровы в той же степени, в какой неласкова их планета. Они поощряют упорство, храбрость и силу духа. И это правильно, иначе здесь не выжить.

Ростол, которым управляет мой телохранитель, стремительно рассекает снежную равнину, оставляя после себя широкую ровную полосу, а я, кутаясь в дополнительную меховую накидку и удобно расположившись на заднем сиденье, теперь могу отдохнуть. До дворца он меня домчит меньше чем за час — нет никакого смысла идти обратно пешком. Леяне ведь научились не только выживать, но и жить с комфортом. Тем более нам нужно успеть вернуться до рассвета. Когда на небе засияет Фийол, находиться в окружении снегов станет невероятно сложно. Тут даже защитные темные очки не всегда спасают — так сильно искрят и ослепляют снежные кристаллы.

Именно поэтому и режим жизни у леян совсем иной, нежели, например, на Цессе. Там бодрствуют днем и спят ночью, а на Ле наоборот. Из-за небесного сияния при ясной погоде и отражающей способности снега здесь в темное время суток самое приятное для глаз освещение.

Так что приехала я утром, а мои домашние готовятся ко сну. А может, уже заснули?

Выскочившая мне навстречу дворецкая, услышав вопрос, пожимает плечами и помогает спуститься на снег, бросив выразительный взгляд ввысь, где каменные стены и плотно закрытые ставнями окна не слишком высокого, но массивного сооружения уже расцвечиваются розово-желтым заревом. Поблагодарив ее и кивнув телохранителю, я быстро взбегаю по ледяным ступенькам и оказываюсь в совсем иной, жаркой атмосфере. В домах леян, обогреваемых все теми же термальными источниками, очень тепло.

Избавляюсь от верхней одежды и обуви, оставив все на попечение прислуги, и иду в нашу спальню. Мне даже шаги приглушать не приходится — все шумы скрадывают меховые шкуры, которые здесь практически везде, даже на полу. А на стенах еще и картины с изображениями тех самых животных, что столь щедро снабжают леян едой, верхней одеждой и обивочным материалом.

Мужа в нашей комнате не нахожу, поэтому бесшумно отворяю дверь в соседнюю — спальню младшего сына. И тут же слышу…

— Кто не спрятался в кроватке?! Кто не хочет спать?! — грозным, жутким голосом, но, к счастью, не слишком громко завывает Атис, прячась в тени коридора за вторым раскрытым проемом. — Найду! Заморожу!

Лейт, сидящий на своей постели, заливается смехом и, увидев меня, тут же с нее спрыгивает и с радостным визгом бросается навстречу, чтобы сбить меня с ног и завалить в стоящее позади кресло. Как тут спать, когда папа изображает страшного ледового вьюжника, а долгожданная мама пришла?

— Как он? — Атис с облегчением прекращает представление и выходит к нам.

— Держался молодцом. — Я подставляю губы, чтобы он мог меня поцеловать.

— Дарейт лег надолго спать, я знаю, — деловито и серьезно сообщает сын, услышав наши слова. — Я тоже скоро так сделаю. Я смогу!

— Обязательно сможешь, но для этого сначала нужно много-много тренироваться и учиться быстро засыпать, — успокаиваю его, гладя по белым, отливающим голубым волосам.

— Я умею! — Лейт тут же закрывает глаза и показательно расслабляется.

Я же продолжаю сидеть, баюкая на руках прильнувшего ко мне сынишку. Ему уже почти пять лет, так что встретятся братья, когда младшему будет… нет, не восемьдесят пять, конечно, меньше, ведь определенно Лейт тоже не удержится от стазиса, а то, глядишь, еще и примеру Дарейта последует, решив, что и он достоин статуса короля. Значит, увидятся они пусть и взрослыми, но довольно молодыми.

Убедившись, что сын уснул крепко, Атис забирает его из моих рук и укладывает в кроватку. Поправляет пижамку, накрывает одеялом и под боком устраивает совершенно вялую, расслабленную, тоже сонно сопящую, белоснежную меховую зверушку, в шерстку которой детская ручонка тут же вцепляется прочным захватом.

Соньки — самые маленькие и совершенно ручные домашние животные на Ле, похожие на мохнатые толстые веревки с симпатичными узконосыми милыми мордочками и ярко-желтыми глазками-бусинками. Их можно тискать, гладить, бросать, носить на себе, завязывать в узел, прятать в карман… Терпению, вернее, пофигизму этих зверьков можно только позавидовать. Леяне с огромным удовольствием заводят себе личных сонек. Наши дети выросли вместе со своими питомцами, а вот я себе такого взять не смогла. Это место в моем сердце всегда занимал и будет занимать мой храбрый Черныш.

Заботясь о нем, я упросила Атиса слетать со мной на Рооотон, а не решать имперские дела, связанные с этой планетой, дистанционно. Я понимала, что на Ле слишком холодно, шигузути даже по дому старался не бегать, все время либо на мне сидел, либо на Атисе. Мне казалось, что он предпочтет вернуться в естественную среду обитания или хотя бы найдет себе пару, чтобы мы забрали уже двоих и ему было не так скучно, но Черныш решил иначе. Сородичей вообще проигнорировал, с меня даже не слез, а уж как ругался, когда я пыталась его снять… Наверное, ему было хорошо с нами, и малыш не желал ничего иного. В итоге прожил вполне счастливую, комфортную жизнь. Вот только недолгую. Срок жизни шигузути совсем мал. Десять лет — этот тот максимум, который отведен им природой. Увы…