на спринтера. Если он побежит, я возьму его маленький гольф-кар и начну гоняться за них по кладбищам, пока у него не лопнет сердце.

— Я пойду с тобой, — говорит Бриджит. — Я чувствую себя мёртвой внутри, и полагала, что это из-за укуса. Но это не так. Это из-за потери охоты. Когда ты перебил всю нежить, моя жизнь потеряла смысл. Теперь, снова сражаясь, я чувствую себя живой. Позволь мне пойти с тобой, и мы вместе убьём Тедди.

Ага. Кэнди конечно же будет не против, чтобы с нами увязалась поцеловавшая меня в баре женщина. Может, даже, они пощебечут по-девичьи о туфельках по дороге в Малибу.

— Если хочешь вернуться в игру, я не против. Но с Тедди я справлюсь. Мне нужно, чтобы ты доставила этих идиотов в какое-нибудь безопасное место. Если Аэлита вернётся, мне не хочется, чтобы она взяла в заложники королевских мудаков.

Она кивает.

— Просто убедись, что на этот раз Тедди умрёт.

— Это я могу обещать. Я порежу его на маленькие кусочки и похороню вместе с Бесёнком. Посмотрим, как они уживутся друг с другом в Тенебре.

Я оглядываюсь на Блэкбёрна.

— Мне жаль душу твоей жены. Не знаю, что с этим делать, но, если что-нибудь придёт в голову, я дам тебе знать.

Он кивает и обнимает её за плечи.

Боль есть боль, и иногда даже богатых и могущественных наёбывают. Я хочу ненавидеть Блэкбёрна, но не могу. Для этого он слишком жалок, а его жене слишком хреново. Но часть меня всё ещё хочет снести ему башку. Из-за него умерли все те люди. Из-за него умерла Пэтти. Та моя Сэндмен Слимовская часть, что перебила дюжины знатных семейств, хочет отыграться на его шкуре. Но здесь не Ад, и я больше не полноценный Сэндмен Слим, не больше, чем полноценный Люцифер. Займусь всякими Тедди. Этими трусливыми монстрами. Монстр знает о другом монстре, а настоящий монстр знает, кто из них должен умереть.

При виде меня Кэнди вылезает из машины. Я дышу лучше, но иду медленно.

— Что там произошло?

— Забыл дать горничной чаевые, и она застелила кровать коротким одеялом.

— Ты в курсе, что весь в крови?

Я опускаю взгляд на рубашку и доспехи. Я в полном раздрае. Если бы я не был мной, но, наверное, встревожился бы.

— Не волнуйся. В основном она Каира.

— Ты держишься за бок.

— Меня пару раз щипнули, но я в порядке. Просто болит.

Она открывает дверь «Метро».

— Садись в чёртову машину. Едем в клинику.

Я качаю головой.

— Я еду к Тедди Остербергу. Я не позволю этому трупоёбу ещё кого-нибудь убить. Если собираешься принимать участие в моих делах, тебе придётся понять, что так иногда бывает. Я и раньше истекал кровью и получал травмы, но это ни черта не помешает мне закончить работу.

Она уходит, разворачивается и снова возвращается.

— Ты такой долбоёб. Держу пари, ты никогда не останавливаешься и не спрашиваешь дорогу.

— Если бы я останавливался и спрашивал дорогу, я бы не оказывался так часто в Аду, и в чём, в таком случае, веселье?

Кэнди садится в машину, что неплохо, потому что земля дрожит и раскрывается в том месте, где она стояла. Я подхожу к краю дыры.

— Черри, не сейчас.

— Девочка в ярости. Ты должен спасти нас.

— Здесь наверху тоже. Она не остановится, пока я не доберусь до Тедди, так что заползай обратно в свой ящик и спрячься.

— Если ты не убьёшь её, я никогда не оставлю тебя в покое. Я вытащу из-под тебя пол, и брошу тебя так глубоко, что ты станешь калекой…

Я сажусь в «Метро», пока Черри продолжает говорить. Травен выглядит слегка встревоженным.

— Ты говорил с дырой. Зачем?

— Иногда нужно напоминать покойникам оставаться покойниками. Возможно, я её обидел. Переживёт.

— Кто?

— После того, как мы разберёмся с Тедди, я всё вам расскажу. А теперь, пожалуйста, можем мы просто попиздовать отсель?

Травен заводит машину и отъезжает от Блэкбёрнов, направляя нас в Малибу.

— Почему мы так сильно ненавидим Тедди, что должны ехать туда прямо сейчас, вместо того чтобы подлатать тебя?

— Тедди убивает людей и съедает их, и не знаю, в таком ли порядке он это делает. И если он продолжит убивать мечтателей, миру конец.

Травен кивает.

— Понимаю. Но, может, мы могли бы остановиться и хотя бы достать тебе бинты?

— Кроме того, Тедди, кажется, имеет вкус к детям.

Травен останавливает машину.

— Ведите, Отец.

— Прошу прощения. Я не могу просто оставить тебя истекать кровью. У меня в багажнике есть полотенца. Ты можешь хотя бы остановить кровь.

— Отлично.

Травен открывает багажник, и Кэнди хватает пару полотенец. Я засовываю их под доспех. Давление приносит облегчение, но я не могу не поразмышлять на тему, что Травен не хочет, чтобы я залил всё заднее сиденье его машины.

Пока Травен ведёт, Кэнди протягивает руку между сиденьями и пожимает мою окровавленную руку. Я пожимаю в ответ.

Что я должен думать о ком-то вроде Тедди Остерберга? Я хочу убить его, но я хочу понять его. Возможно, это делает меня слабым. Возможно, это эгоизм. Тедди хладнокровный убийца-сукин-сын. Я хочу посмотреть ему в глаза, скрестить пальцы и надеяться, что не увижу в ответ себя. Какой это буду я? Старк? Сэндмен Слим? Люцифер?

Как бы сильно ни ненавидел я этого парня, не могу избавиться от образа тех шкур адовцев, вяло болтающихся по всему дворцу в Пандемониуме. Может, в этом и заключалась шутка с самого начала. Я со всей праведной яростью преследую упыря, но, оглядываясь назад на всё, что я творил, что, если я тоже там, грызу черепа вместе с Тедди? Просто ещё один влюблённый в покойников упырь.

Я многое о себе скрывал от Элис, и я скрыл от Кэнди то, чем занимался в Аду. Я знаю монстровую часть себя. Люблю её, и ненавижу её. Иногда стыжусь её. Я не хочу быть Тедди, сидящим в одиночестве на холме, окружённым лишь призраками и трупами. Быть настоящим монстром довольно легко, когда ты сам по себе, но не особо, когда тебе есть что терять. Когда всё закончится, я отвезу Кэнди обратно в «Шато Мармон», напьюсь и расскажу ей длинную историю о том, как провёл летние каникулы в Аду. Я должен был сделать это раньше. Одно дело поздравлять себя с тем, что спас от мук Дикого Билла и, возможно, парочку других душ, но совсем другое — посвящать кого-то, кто думает, что знает тебя, в свои