его нынешнему образу — означало жизнь прожигать. И скромненькое бытие командировочного милиционера, способного в качестве обеда удовлетвориться парой пирожков с пепси-колой, ему в данной ситуации категорически не подходило. Бандитская удаль диктовала посещение ресторанов, летящие в оркестр купюры и засовываемые в трусики стриптизерш поощрительные доллары.

Помимо финансовых вычислений он был озабочен действиями уже прилетевшей в город группы поддержки, должной очень грамотно, не засветившись, отследить как его передвижения, так и суметь поселить в соседнем от его двухкомнатного «люкса» номере связника.

Кроме того, «люкс» нуждался в оборудовании специальной техникой, фиксирующей телефонные разговоры и производящей надлежащую съемку.

Внедряться в банды Андрею доводилось многократно, и главный принцип в этаком мероприятии — никогда не рассчитывать на обязательную помощь извне. В первую очередь потому, что непроизвольно начинает сиять вокруг разведчика ореол настораживающей самоуверенности, способной быть ложно, а вернее, очень даже четко понятой наблюдательными бандитами, звериным своим чутьем распознающими своих кровных врагов, в чье число он без сомнения входил.

Существовала и небольшая побочная проблемка: в ресторане ему предстояло выпить. А на алкоголь у него существовала стойкая и агрессивная аллергия. Терпеть не мог он алкоголя, такое уж было дано Богом счастье. В данном случае — способное быть истолкованным совершенно не в его пользу.

Уселись за стол.

Пригубив бокал за знакомство, он отставил его сторону, тут же пояснив подозрительно уставившимся на него сотрапезникам:

— Верите, кореша, у меня валет, как говорится, в кармане… Дурь: ну, не могу ничего, кроме виски… Сразу изжога начинается. Попроси халдея, — небрежно обратился к Армену, — пусть притаранит пузырек «Глен Фиддитч»… — И Андрей невозмутимо стряхнул пепел с сигареты во влажную пепельницу, не без удовольствия подумав, что данный сорт шотландского виски едва ли предусмотрен провинциальным ресторанным ассортиментом, а значит, так и не начавшемуся алкогольному испытанию пришел естественный конец.

В произнесении названия желаемого напитка Армен испытал вполне понятную сложность, и попросить официанта принести искомый алкоголь пришлось гостю.

Официант, учтиво кивнув, попросил обождать минутку и, вернувшись по истечению оной, сообщил, что «Глен» в городе имеется только в одном ресторане — в «Астре».

— Едем! — вставая из-за стола, решительно произнес Армен.

— Куда?

— Нэдалеко, — пояснил его собрат. — Дэсять минут, дорога в гора…

Поехали «в гора».

«Глен» по местным расценкам стоил около ста долларов. Изнывая в душе, Андрей бросил надменным жестом официанту ворох российских ущербных купюр — сдачи не надо!

Вот же — попал!

Бутылку, из которой он с трудом влил в организм сто грамм, по окончании вечера все-таки взял с собой в номер, обосновав свою меркантильность якобы выработанной традицией промочить горло перед сном. Оставлять дорогостоящий напиток на столе в пользу ресторанного жульнического бара и в самом деле было жаль, а к тому же скоро из Москвы должны были прилететь сослуживцы, которые, в чем он не сомневался, отметить свое прибытие казенным «Гленом» определенно бы не погнушались.

Вечер провели в солидных, на полушепоте разговорах, обоюдно уверяющих стороны в серьезности намерений, чистоте помыслов и надежности дальнейших бандитских отношений.

Уже ночью, бредя гостиничным коридором к своему номеру, Андрей заметил открывающего соседнюю дверь мужчину — начальника десятого отдела Виталия Николаевича.

Вот кого было решено начальством послать на роль связника — опытнейшего, стреляного и битого муровского опера. Решение точное: при проведении операции нужен был не просто «почтовый ящик», а и координатор совместных действий с группами поддержки, одной из которых являлась «Альфа» ФСБ.

Лучшей кандидатуры, способной мгновенно выработать тот или иной оперативный вариант действий, Андрей не мог себе и представить.

Через пятнадцать минут он выбрался на широкий балкон, опоясывающий здание гостиницы и, буквально упершись лоб в лоб, офицеры обсудили дальнейшие планы, способные развиваться по направлениям самым что ни на есть непредсказуемым…

На следующий день, подтверждая слово делом, Армен предъявил перспективному партнеру заказанные стволы.

После Андрей проинструктировал перевозчика — молоденького, худощавого паренька с настороженными, злыми глазами:

— Выйдешь из поезда, к тебе подойдет женщина. Назовется Ларисой. Канай за ней. Накормим, спать положим, по Москве погуляешь…

— Чего я там не видел?! — отозвался юный контрабандист неприветливо.

— О, многого! — пообещали ему.

Мальчишку Андрей проводил на вокзал лично. То бишь — в компании Армена. Кроме того, в общей толпе за курьером следовали, ничем не выделяясь в массе законо — и не очень послушных граждан, сотрудники из группы поддержки, отследившие технологию перевозки автоматов: мальчишка сразу же сдал свой криминальный баул — великолепно, чувствуется, известной ему проводнице, та упрятала нежными женскими ручками суровый и тяжкий груз в своем купе, а сам юный контрабандист, жуя жвачку, завалился на плацкартную полку, развернув книжонку с переводными американскими комиксами, полностью отвечающими своим содержанием его интересам и вообще интеллекту.

Пройдя в машину, Андрей незамедлительно передал оговоренную сумму Армену.

Мальчишку теперь требовалось аккуратно провести по городу, поселив на одной из конспиративных квартир.

Следовало также учитывать, что за курьером вполне мог следовать пущенный дружками Армена проверочный «хвост», который предстояло усмотреть и переиграть.

Как намекнул Армен, в Москве у них существовала некая перевалочная база, однако и естественно — ни в какие намеки относительно ее расположения он вдаваться не стал. Излишнего интереса не проявил и Андрей: ухваченная криминальная нить была еще слишком тонкой и ветхой, и непоправимо оборвать ее могло не только любое неосторожное слово, но даже интонация и взгляд…

Мысленно он посетовал на то, что важнейшую из дисциплин — актерское мастерство, выпускники школ милиции и спецслужб вынуждены осваивать исключительно на практике, где зритель куда привередливее самого дотошного режиссера, а провал спектакля означает не вялый аплодисмент, и даже не салют из тухлых яиц, а удар ножом, либо — выстрел в упор.

Беседы на высшем уровне

— Ты, чувствую, взялся за дело горячо… Дагестанец пятый угол ищет…

— А как он хотел? В лимузинах на икорно-шампанские рауты разъезжать? Пусть разъезжает, но пусть и работает…

— Слушай, но ты же его в горы загнал, причем конкретно!

— Ничего, посидит среди скал, подумает, в небо звездное глядя, а потом спустится…

— Вот это — позиция, понимаю.

— Как там… настроение?

— Вчера был, сказал о тебе самые трогательные фразы. О принципиальности, последовательности в действиях…

— Неделя еще есть?

— Думаю — да. Хотя что там в голове у Главного…

— Ясно…

— Да никому ничего не ясно! Ты связь со страдальцем-то опальным имеешь?

— Ну, людишки рассказывают с каким настроением он встает и ложится… И с кем связь держит.

— Очень хорошо. Как созреет — звони сразу же. И вообще если какая поддержка моя потребуется…

— Спасибо, ты — верный