Кому принадлежит золотая серьга?

Валентина инстинктивно понимает, что мужчина с золотой серьгой – не муж ее прабабушки, чопорный и консервативный синьор Бжезинский. Она снова и снова перелистывает страницы альбома, завороженная энергией страсти, исходящей от этих фотографий. Что Тео пытается ей сказать? Может, из-за того, что она не давала ему возможности изъясняться словами, он решил найти другой способ обратиться к ней?

Догадывается ли он, каким ощущением покоя наполняет ее этот альбом? Никогда прежде она не чувствовала подобной связи ни с одним из своих родственников. Бабушек и дедушек она не знала, отца, разумеется, тоже. Брат всегда был где-то в отдалении, а мать… Мать была слишком значительной величиной в ее детстве. Настолько значительной, что Валентине пришлось эмоционально отгородиться от нее. Но эта Белль кажется ей родственной душой. «Интересно, – думает Валентина, – существует ли на самом деле генетическая память? Возможно ли, что прабабушка во мне как бы заново переживает свою полную страсти жизнь?» Мысль эта кажется ей забавной и заставляет сделать нечто необычное. Она смеется. Смех тихий, почти вполголоса, но все равно это смех. Так вот что Тео сделал для нее. Он заставил ее понять: она не одинока.

– Валентина, ты смеешься! Да еще у всех на виду!

Она поднимает глаза и видит Тео. Он стоит перед ней и разглядывает ее с теплой улыбкой. Она до того увлеклась фотографиями, что даже не заметила, как он подошел к кафе. Солнце слепит глаза, поэтому ей приходится щуриться, чтобы рассмотреть его на фоне великолепной базилики. Тео Стин – ее странствующий рыцарь. Его высокая, скла́дная фигура, его темные глаза и приветливое лицо, которых так не хватало последние десять дней. Валентину вдруг накрывает волной нежности, ей хочется броситься ему на грудь, рассказать, как она соскучилась. Но она не может этого сделать. В то самое время, когда она смотрит на него и сердце ее готово разорваться от радости, она начинает вести себя как обычно – захлопывает ставни души и накрепко запирает их. Вместо того чтобы броситься к нему, она превращает свои нежные чувства в злость.

– Тео, где ты был? Ты опоздал почти на час, – шипит она на него.

– Извини, дорогая, – говорит он с таким выражением лица, будто она залепила ему пощечину, и отступает от нее на шаг. Почему он не возьмет и не обнимет ее? – Глена пришлось вразумлять дольше, чем я предполагал.

Она немного успокаивается.

– Все в порядке? Теперь он оставит нас в покое?

Тео садится за столик, так близко к ней и так далеко. Ей страстно хочется прикоснуться к нему. Она смотрит на его руки, длинные элегантные пальцы, пока он подзывает официанта и заказывает кофе для себя и для нее.

– Надеюсь.

Такой ответ несколько тревожит ее.

– Может, нужно сообщить в полицию? Гарелли?

– Чего ради? Он пока что ничего не сделал, и, вообще-то, мне же будет хуже, если он решит сотрудничать с полицией.

Наконец Тео берет ее руку и легонько сжимает.

– Не волнуйся, любовь моя. Все будет хорошо.

«И почему люди говорят такие слова друг другу, – сердито думает Валентина, – если знать это невозможно?»

Побарабанив пальцами по лежащему на коленях альбому, она решает сменить тему.

– Ну, ты расскажешь мне, что все это означает?

Глаза его снова озаряются, когда он берет альбом и начинает просматривать его.

– Ты сделала все фотографии, – удовлетворенно замечает он. – Черт, они великолепны!

Взгляд его останавливается на снимке, который Валентина рассматривала на световом коробе, – ее фантазия, воплотившаяся в Темной Комнате.

– Выглядит знакомо, – говорит он, бросив на нее лукавый взгляд.

– Ты все это время следил за мной? – шепчет она.

– Конечно. Разве не ради этого все затевалось?

Они смотрят друг другу в глаза, и ее сердце начинает биться быстрее.

– Я вообще-то слабо себе представляю, ради чего все это затевалось, – негромко произносит она. – Почему ты не сказал мне, где ты взял альбом с негативами? Почему не сказал, что это фотографии моей прабабушки, что альбом принадлежит моей семье? Я думала, ты его украл, как и картины…

– Мне хотелось, чтобы ты сама до этого дошла, негатив за негативом. Я думал, тебя это развлечет.

Опять это жуткое слово, от которого ей сразу представляется великосветское застолье с чаем и фальшивыми улыбками.

– Развлечет? – цедит она, закипая от гнева. – Ты втайне от меня ездил к моему брату в Нью-Йорк. Зачем тебе это понадобилось? Почему ты мне ничего не сказал?

– Потому что знал: если я скажу тебе, что хочу встретиться с Маттиа, ты начнешь меня отговаривать, – совершенно спокойно отвечает он.

Она закусывает губу. Тео прав. Она бы запретила ему ехать.

– Валентина, – мягко добавляет он. – А ты изменилась.

Она непонимающе смотрит на него. Что он имеет в виду?

– Когда я переехал жить в твою квартиру, тебя стало бросать то в жар, то в холод. В одну минуту ты хотела заниматься безудержным сексом, в другую злилась на меня без повода.

– А ты тоже хорош, – защищается она, не желая признавать, что он прав. – Втихомолку подворовываешь картины, исчезаешь на несколько дней, не сообщая куда. А потом еще моего брата выслеживаешь.

– Это другое. Я в своих чувствах к тебе всегда был последовательным. С самого начала, – добавляет он. – С той ночи, когда мы первый раз встретились.

Она фыркает.

– Смешно, ей-богу. Тео, откуда ты можешь знать, что ты чувствовал, когда первый раз меня увидел. Ты же тогда совсем меня не знал. Мы даже не разговаривали.

Он немного наклоняет голову набок и улыбается, хотя в глазах видна печаль.

– Может быть, ты права, Валентина, ведь с той самой минуты, когда я стал жить у тебя, ты не перестаешь напоминать мне, что никогда в жизни не сможешь полюбить меня. – Он делает глоток эспрессо. – Когда мы вернулись из Сардинии, я собирался уехать. Но ты потеряла ребенка, и… Я не мог тебя оставить.

Печаль в его взгляде еще больше злит ее. Он не имеет права заставлять ее чувствовать себя виноватой.

– Мне не нужна была твоя жалость! – выкрикивает она. – Как ты посмел оставаться со мной из-за жалости?

– Нет, Валентина, ты не поняла. – Он заглядывает ей в глаза, и ее злость начинает утихать. – Я правда хотел попробовать найти способ изменить отношения. Когда мы только начали встречаться, все было так хорошо! Я хотел вернуть ту жизнь. Поэтому встречался с Маттиа. Я хотел узнать о тебе побольше.

– Мог бы меня спросить.

– Не мог, потому что ты бы не стала рассказывать. По крайней мере о чем-то важном.

Валентина опускает взгляд на стол, на пустую чашку. Она начинает осознавать, что двигало Тео, но как к этому отнестись, пока не понимает. Она продолжает злиться на него за то, что он сует нос в ее жизнь, за встречу с Маттиа, но он действительно любил ее, с их первой ночи вместе. Возможно ли такое? Или он обманывает себя?