Гэри знал, что перед ним немецкие овчарки, которые используются полицией и военными из-за их высокой обучаемости. Он видел, как такие собаки идут по следу до тех пор, пока у них не сотрутся подушечки лап. А еще Флинт знал, что этих обычно миролюбивых псов можно превратить в настоящих хищников.

И он понял, что Флода его не пощадит.

– Нет… – произнес Гэри, и во рту у него пересохло.

– Они голодны, – пояснил его бывший товарищ. – Их не кормили уже несколько дней.

Флинт отрицательно замотал головой.

– Нет, прошу вас… нет…

Он знал, что иногда своры дрессируют, держа их несколько дней на голодном пайке, а потом бросая им какое-нибудь животное живьем. Но он-то не животное! Он же человек!

– Я в-вас у-умоляю… Я же отдал вам ч-черную… – Пленник стал заикаться.

Флода схватил его руку и задрал рукав. Блеснувший нож рассек предплечье Гэри.

Он вскрикнул и хотя Флода держал его крепко, попытался вырваться. Боль от этой раны не сравнится с той, которую ему придется испытать, если он не сумеет освободиться.

– Я вас прошу, я вас умоляю… – прошептал Флинт. – Я ненавижу их так же сильно, как и вы.

– Вперед, – велел Флода, открывая металлическую дверь.

Гэри попытался упереться ногами в землю.

Флода взглянул на быков, стоявших по обеим сторонам от его жертвы.

– Не делайте этого. Я всегда был вам верен, – бормотал Флинт. – Я могу…

Он замолчал, почувствовав, как его толкают вперед, попытался изогнуться и повернуть назад, но руки, крепко державшие Гэри, втолкнули его вглубь вольера.

Дверь за ним закрылась, но он бросился на нее в надежде, что она не заперта.

Псы нетерпеливо поглядывали на Гэри, касаясь боками друг друга. Но пока не нападали.

Кровь текла из раны на его руке. Псы смотрели, как она капает на землю.

Флинт замер, стараясь стоять совершенно неподвижно, несмотря на дрожь, охватившую его тело. Почему они не нападают?

Он обернулся, посмотрел на Флоду, который с интересом наблюдал за происходящим, и, наконец, сообразил, почему псы не нападают.

– Я прошу вас… – умоляюще прошептал пленник.

Флода улыбнулся, прежде чем произнести команду, которая заставила псов двигаться.

– Можно, – раздалось за спиной у Флинта.

Первая пара челюстей впилась ему в голень, вторая – в раненую руку. Он потерял сознание и упал на землю.

Стейси сжала и толкнула препятствие. Оно застонало.

– Кто вы? – прошептала констебль.

Ответа не последовало.

Пальцы Вуд двинулись выше, дошли до колена ее товарища по несчастью и почувствовали хлопковую ткань. Затем под ними оказались бедро и талия.

Так же, как и в случае с комнатой, Стейси пришлось сначала мысленно нарисовать контуры лежащего тела, а потом заняться поисками повреждений на нем. Вскоре она поняла, что перед ней лежит женщина.

– Да говорите же! – потребовала она, двигаясь выше, к плечам и волосам.

Звук поворачиваемого ключа, который раздался совсем рядом, заставил девушку вздрогнуть. Она отодвинулась назад, подальше от лежащей на полу фигуры.

Неожиданно в глаза ей ударил яркий свет, от которого она часто заморгала.

Неподвижное тело поставили на ноги, но Стейси не увидела, кто это сделал.

– Пошли, настало время для разогрева, – произнес мужской голос.

Вуд подняла руки, чтобы защититься от света.

– Прошу вас… скажите… – произнесла она, сдерживая дрожь в голосе.

– Не волнуйся, Стейси, – послышался в ответ равнодушный голос. – Я скоро вернусь за тобой.

Ким захлопнула багажник.

– Все готовы?

Доусон все еще старался пристегнуть одну сторону своего пуленепробиваемого жилета.

– Черт возьми, Кев! – К нему подошел Брайант. – Здесь же простая липучка!

Стоун услышала звук отрываемой липкой застежки, которую потом прилепили на новое место.

Все они были следователями, а не оперативниками, так что лишний вес в шесть фунтов был для них непривычен. Ким оставалось только благодарить Бога за то, что им не пришлось надеть жилеты военного образца, которые весили около двадцати фунтов каждый.

Жилеты, которые были на них сейчас, искала по сусекам вся полиция Западного Мидленда. В ее распоряжении была масса жилетов, защищавших от удара ножом, но не способных защитить от пули. При этом, по иронии судьбы, пуленепробиваемые жилеты мало защищали от ножевых ударов.

И хотя у них был строжайший приказ не входить на территорию обеих объектов без огневой поддержки, Ким была обязана убедиться, что ее сотрудники в безопасности. По крайней мере, те, которых она видела перед собой.

«Держись, Стейс, мы идем», – подумала инспектор, когда они все уселись назад в машину.

– Главный вход находится в полумиле отсюда по этой же дороге, – сообщил Гиббс, разглядывая фото на экране своего телефона.

Он увеличил его и пустил телефон по рукам.

Ким увидела толстую металлическую решетку, между двумя кирпичными столбами, слева от которой располагалась проходная.

Затем она вернула телефон Гиббсу; тот дважды коснулся экрана и сказал:

– Если мы будем двигаться по этой дороге, то получится, что мы двигаемся вдоль периметра участка. Проехав где-то с милю, мы окажемся ближе всего к тому месту, где расположено главное здание. Но пройти там, очевидно, мы не сможем. Там все окружено железной сеткой.

Стоун бросила взгляд на Доусона. Даже в полумраке машины она заметила, как тот чуть заметно кивнул.

Отлично. Другим совсем ни к чему знать об их частной договоренности.

Телефон Ким зазвонил, и все сидящие в машине вздрогнули. Это был Том, который находился в Бромсгроуве, в одиннадцати милях от них.

– Здесь ничего нет, Стоун, – сообщил он, не здороваясь. – Мы обыскали и периметр, и саму усадьбу. Все чисто.

– Спасибо, Тревис. Когда вы будете здесь? – спросила женщина.

– Минут через двадцать. Мы как раз отъезжаем.

Ким услышала шум автомобильных двигателей, быстро рассказала напарнику, куда им надо ехать после того, как они доберутся до главных ворот, и прервала связь.

– Где-то здесь, – сказал Гиббс.

Брайант проехал еще сто метров и припарковался на краю поляны.

Стоун выбралась из машины и прислушалась.

– Босс, что… – Рядом с ней появился Доусон.